орошо 
мотивированный, но с русской точки зрения мало ободряющий доклад, а я получил 
ответы на все интересующие меня вопросы.

Благодаря этому я смог по возвращении в Стокгольм результативно отчитаться 
перед руководством. Более того, мне еще поручили подготовить специальный доклад 
для очень влиятельного в ВВС человека – генерала Бенгта Норденщельда. Доклад 
«попал в десятку», что вылилось в его прилюдную благодарность:

– Должен поздравить нашего военно-воздушного атташе в Москве! Необычно и 
похвально, что довольно молодой офицер за короткое время смог получить так 
много важной информации.

Да, знакомство с Сергеем Ивановичем оказалось весьма полезным. Хотя и чреватым 
особыми последствиями… Ведь именно после открыто высказанной похвалы генерала я 
стал ощущать в душе некую значимость. И это, наверняка, способствовало тому, 
что случилось в темном будущем, навстречу которому я шагнул в то грозное время.

Что касается Сергея Ивановича, то больше я его никогда не видел. Он погиб уже в 
начале войны.




Глава 5


22 июня 1941 года фашистские войска без объявления войны напали на Советский 
Союз. Согласно стратегическим планам, дипломатический корпус почти немедленно 
эвакуировался в Куйбышев. Такое бурное развитие событий опрокинуло планы 
Веннерстрема и лишило его возможности вернуться в Россию. Военный атташе в 
Куйбышеве уже был, и в Швеции не сочли разумным держать целых двух офицеров в 
таком «захолустье». Волею судьбы Стиг остался в Стокгольме.

В Москве он представлял первое звено в своей зарубежной службе, и главной 
задачей этого звена был сбор информации. Второе находилось дома – его целью 
были обработка и сопоставление полученных сведений. Имелось и третье звено – 
занимавшееся прикладным и практическим использованием информации в штабах и 
воинских частях. Именно там и осел невостребованный военный атташе.

Составлять карты целей и детально характеризовать каждую цель, обеспечивая 
шведским ВВС возможность бомбардировки, например, в оккупированной немцами 
Норвегии, – было довольно увлекательной работой, соответствующей характеру 
Стига. Но в то время он вряд ли мог предчувствовать, что цели еще сыграют в его 
жизни определенную роль: значительно, правда, позднее и в совершенно другой, 
более драматической связи.

А пока жизнь продолжалась. В Стокгольме Веннерстрем с головой окунулся в 
проблемы и интересы дипломатического корпуса. С одной стороны, этому 
способствовали русские: благодаря прежней аккредитации в Советском Союзе он 
стал постоянно фигурировать в их пригласительных списках и часто посещал 
русское посольство, даже познакомился с Александрой Коллонтай, послом 
Советского Союза в Швеции и весьма заметной фигурой в международной 
дипломатической жизни.

С другой стороны, его дипломатическую активность оживляли немцы. Их посольство 
кишело военными, и некоторые из них приставали к общительному шведскому коллеге 
так же настырно, как репьи в овраге, и порой требовалось немало усилий, чтобы 
вырваться из их цепких объятий. Поначалу такое поведение немцев казалось 
Веннерстрему абсолютно непонятным, но позже оно получило совершенно 
естественное объяснение.

Прошло некоторое время, прежде чем я начал улавливать смысл. Сведения из Киева, 
которые я сообщил Ашенбреннеру в Москве, оказались тогда настолько «горячими», 
что немецкое посольство безотлагательно сообщило их в Берлин и указало, кто 
явился источником. Вплоть до того времени я был поразительно невежествен в 
методах великих держав докладывать полученные сведения. В шведской системе 
докладов источники очень часто обозначались как «мое доверенное лицо». Все 
проходило под знаком частности. Если такое лицо хотело быть анонимным, это 
уважалось. Но, как выяснилось, совсем иначе принято в зарубежной службе великих 
держав: доклад должен быть абсолютно исчерпывающим и точным. Уважение к 
анонимности равно нулю.

Кто-то, видимо, доложил в штаб-квартиру немецкой зарубежной службы, что в 
Москве я поставлял им ценные для того периода сведения. Полагаю, немцы решили, 
что то же самое я мог бы делать и в Стокгольме, во всяком случае было 
совершенно ясно, что их представителям в шведской столице приказано 
восстановить связь со мной. Это они и делали способом, который, право же, мог 
бы быть и не таким прямолинейным:

– Что говорят русские? Что происходит в Советском Союзе? Ну, и с русс