красный крест – чтобы 
глупые шведы поняли, что это аптечка? Он таким же шепотом ответил: нет, чтобы 
умные русские поняли, что это тайник…

Стиг, будучи дальним родственником короля Густава VI Адольфа, имел жену – тоже 
кровную аристократку – и двух взрослых дочерей. Конечно, его арест стал для них 
большой трагедией. Его приговорили к пожизненному заключению, но отсидел он 
чуть больше десяти лет. Дело в том, что по шведским законам понятие 
«пожизненное заключение» несколько отлично от нашего понимания: у них это срок 
до конца активной жизни человека, что-то около 65 лет. После этого заключенный 
подает королю прошение о помиловании. Зачастую прошения подаются задолго до 
этого срока и, как правило, удовлетворяются. Но Веннерстрему снисхождения 
оказано не было.

Совсем недавно я узнал, что он до сих пор жив, хотя ему уже девяносто три года. 
Стиг родился в 1906-м, 22 августа, это я хорошо помню, так как сам давно уже с 
гордостью ношу титул долгожителя. Мне стало также известно, что он живет на той 
же своей вилле, принадлежащей ему по праву собственности. Живет отшельником. 
Что ж, я понимаю его – наверно, так хорошо, как никто другой…

Сейчас трудно назвать причины или виновных в провале одного из видных агентов 
советской военной разведки. Следует отметить, что в работе с ним мы, наверное, 
допустили ряд ошибок, которые могли повлиять на его безопасность. Прежде всего, 
мы старались получить от Стига как можно больше информации, в том числе и такой,
 к которой у него был крайне ограниченный допуск. Это могло навлечь подозрения 
со стороны контрразведки. Получаемая от него информация не только 
использовалась непосредственно в ГРУ, но и поступала в различные 
заинтересованные ведомства, к примеру, в Государственный комитет по науке и 
технике. К этой информации могли, вероятно, иметь доступ в числе прочих и 
предатели Пенъковский и Поляков. Конечно, они не знали конкретно, от кого 
поступают такие-то материалы, но вычислить источник, проведя скрупулезный 
анализ, наверное, было все же возможно.

Причиной провала, конечно же, была и явная беспечность, неосторожность самого 
Веннерстрема на разных этапах конспиративной работы с ним. Надо сказать, он был 
довольно упрямым, и на все попытки как-то ограничить его заявлял, что сам 
осуществляет себе контрразведку.

В чем же проявлялась его беспечность? Ему ничего не стоило, например, позвонить 
мне на квартиру. А что такое квартира советского военного атташе? Все разговоры 
прослушиваются. После этого он заезжает ко мне, идем в ресторан, и там Стиг 
передает важную информацию по дислокации американских ВМС на Севере. Или сидим 
у меня на квартире, где я провожу кинококтейль для членов всего 
военно-дипломатического корпуса. Выключается свет, жужжит кинопроектор – а Стиг 
достает из кармана фотопленку и вручает мне. По большому счету – 
удивительноебезрассудство. Но в этом весь Стиг – вся его неординарная натура…

Выл еще достаточно неприятный эпизод в работе с агентом, связанный с 
организацией встречи с ним в Хельсинки. Там встречу представителя Центра 
обеспечивал наш контрразведчик, а через несколько дней именно этот 
контрразведчик бежал в Англию. Конечно, не стоит и сомневаться, что он, 
наверняка, обрисовал внешность Веннерстрема. Вообще, чем больше огрехов 
вспоминаю, тем большую вину испытываю перед этим человеком…

Намой взгляд, видимо, не совсем оптимальным было наше решение о дальнейшем 
использовании агента после увольнения с военной службы. В 1961 году Веннерстрем 
предупредил меня, что ему исполняется 55 лет и до конца года он должен уйти в 
отставку. Вскоре ему на выбор предложили две должности: место советника 
министерства иностранных дел или генерального консула в Мадриде. Агент сразу же 
поставил меня в известность – и я предложил Центру, что наиболее 
предпочтительным является «испанский» вариант. Стиг уехал бы в Испанию, осел 
там и продолжал бы оказывать нам прекрасную долговременную помощь. Однако было 
принято другое решение – и агент перешел на гражданскую службу в министерство 
иностранных дел. (Теперь уже читателю известно, что вины Центра тут нет – этот 
выбор сделал сам Веннерстрем. – Прим. ред.) Так как теперь поддерживать с ним 
контакты мне стало затруднительно, из Москвы прибыл новый наш сотрудник под 
прикрытием первого секретаря посольства. Центр полагал, что Веннерстрему в его 
новом качестве будет легче встречаться с дипломатом. Контактов со Стигом с 
этого момента я уже не поддерживал.

До сих пор виню с