Только четырем американским эсминцам удалось уйти из пролива Бали на юг. Четыре 
других были потоплены нашими самолетами, поднявшимися с палуб авианосцев 
адмирала Нагумо. Из конвоя, направлявшегося к Яве, не был потерян ни один 
транспорт, не говоря уже о боевых кораблях. Адмирал Такаги выполнил свою задачу 
и добился убедительной победы над объединенными силами союзников. 

Тем не менее, адмирал Такаги подвергся суровой критике за совершенную им "серию 
грубейших ошибок". Особенно сильно его критиковали за то, что он приказал 
открыть огонь с дистанции 28 000 метров, бездумно расходуя боеприпасы. Когда 
бой завершился, то на крейсере "Нати", например, оставалось всего по семь 
снарядов на каждое орудие главного калибра. На легком крейсере "Дзинтцу" 
фактически уже не оставалось топлива и корабль почти дрейфовал. Старший 
артиллерист крейсера "Нати" прокомментировал действия адмирала Такаги так: "Он 
- подводник и понятия не имеет, как действовать корабельной артиллерии". 

Адмирал Такаги и его начальник штаба капитан 1-го ранга Нагасава оправдываться 
не пожелали. Вскоре адмирал был смещен с должности и направлен командовать 
соединением подводных лодок. А вызванный в Токио Нагасава был переведен в 
управление кадров флота. 

Меня этот бой многому научил. После неудачной торпедной атаки на корабли 
противника мы фактически оставались вне боя. Поэтому я мог внимательно за всем 
наблюдать. И этот один бой дал мне больше, чем сотни довоенных маневров и 
учений, в которых мне приходилось принимать участие. 

6 

28 февраля, убедившись, что воды вокруг Сурабаи полностью очищены от надводных 
кораблей противника, контр-адмирал Танака приказал моему эсминцу следовать в 
Банджармасин для заправки топливом. По дороге я должен был эскортировать 
захваченное накануне голландское госпитальное судно до ближайшей японской базы 
на о. Борнео. 

На всех кораблях нашей флотилии уже остро ощущалась нехватка топлива, а на моем 
"Амацукадзе" его оставалось в обрез, чтобы экономичным ходом 18 узлов добраться 
до Банджармасина. Адмирал предупредил, чтобы я принял максимальное количество 
топлива, поскольку рассчитывал за счет этого пополнить запас топлива и на 
других эсминцах. 

Проходя мимо острова Бевин, мы заметили в воде людей. Подойдя ближе, мы 
обнаружили сотни моряков, видимо, с одного из кораблей противника, потопленного 
накануне в ночном бою. Несчастные взывали о помощи, просили воды, но я ничего 
сделать не мог. Мой небольшой корабль мог принять на борт от силы человек 40-50.
 А что делать с остальными? Как выбирать кого спасти, а кого - нет? Кроме того, 
я шел на остатках топлива и, займись я спасением людей, то уже вряд ли 
самостоятельно добрался до порта. Закрыв глаза, я попросил у богов милости для 
этих людей и отправил радиограмму адмиралу Танака: "Более ста моряков с 
потопленных кораблей противника находятся в воде в 60 милях от о. Бевин по 
пеленгу 270. Примите меры к спасению". 

1 марта, приняв топливо в Банджармасине, мы направились обратно в Сурабаю. 
Проходя мимо острова Бевин, мы уже не обнаружили ни одного человека. Я был 
очень расстроен, когда позднее выяснил, что никаких мер к их спасению принято 
не было. 

Продолжая анализировать сражение в Яванском море, я никак не мог понять: почему 
в нем не приняли участие союзные подводные лодки? Возможно, потому что оно было 
очень коротким, и они просто не успели сосредоточиться в районе боя? 

Размышляя таким образом, я вдруг увидел по левому борту бурлящую воду и пену, 
как бывает при погружении подводной лодки. Я запросил гидроакустический пост, 
откуда мне ответили, что при скорости 20 узлов, на которой мы шли, акустическая 
аппаратура не действует. 

Я продолжал смотреть на бурлящую пену, которая уже осталась за кормой, 
продолжая держать эсминец на прежнем курсе и раздумывая, не повернуть ли 
обратно, пока не поздно, и атаковать лодку. Но так и не сделал этого, ругая 
себя за нерешительность и упущенную возможность. 

Если лодка погрузилась, то значит она заметила наше приближение, находясь в 
надводном положении. 

Как же случилось, что мы ее не заметили? Старшина сигнальщиков Ивата, чьи 
сверхзоркие глаза не раз всех нас выручали, виновато смотрел на меня и вздыхал..
. 

По возвращении мы поделились горючим с крейсером "Дзинтцу" и тремя эсминцами, 
чьи топливные цистерны были уже почти пусты. Закончив приемку топлива, 
"Дзинтцу" и четыре эсминца вышли в море и, построившись фронтом на дистанции 
2500 метров друг от друга, начали поиск подводных лодок противника.