человеком необразованным; в нем чувствовался ум. Он писал статьи в различные 
социалистические журналы, а также в местную прессу — республиканскую «Пенсьеро 
романьоло», а его сыновья впоследствии описывали, как он целыми часами читал им 
отрывки из политических произведений, которые они еще не могли понимать. 
Подобно многим жителям Романьи, этой красивой гористой области Италии, лежащей 
между Тосканой и Эмилией, он фанатично придерживался своих политических 
взглядов и страстно отстаивал их. Он начал свою деятельность в Предаппио, в 
местном отделении Интернационала и, как и его отец, сидел за свои убеждения в 
тюрьме. Он назвал старшего сына Бенито по имени мексиканского революционера 
Бенито Хуареса, руководителя кровавого восстания против императора Максимилиана,
 и дал ему также два других имени — Амилькар в честь анархиста из Романьи и 
Андреа в честь Андреа Коста, одного из создателей Итальянской социалистической 
партии.
 Дом, в котором жила семья Муссолини в Довиа, был бедным и представлял собою 
полуразвалившийся особняк в двух милях от Предаппио, известный под названием 
«дворец Варано», где они ютились в двух комнатах второго этажа. Чтобы добраться 
до этих комнат семья должна была проходить через комнату, которую Роза 
Муссолини использовала в качестве класса для занятий и в которой во время 
летних каникул Алессандро хранил пшеницу, которую успевал намолотить с помощью 
самодельной машины.
 Бенито со своим тихим, толстым маленьким братом Арнальдо спал в комнате, где 
располагалась кухня и хранились дрова, его сестра Ядвига спала с родителями в 
другой комнате, где семья находилась в дневное время, где дети играли, 
рассматривали картинки в книгах отца и в газетах, которые хранились в книжном 
шкафу у стены. Но когда Бенито достаточно подрос, чтобы держать отцовские 
кузнечные инструменты, его отправили работать в кузницу, где он нередко получал 
подзатыльники, если не уделял должного внимания работе или пугался летящих искр.

 Денег на еду не хватало. Роза Муссолини зарабатывала преподаванием в школе 
всего пятьдесят лир в месяц, а большую часть из того, что зарабатывал 
Алессандро, он тратил на свою любовницу. Еда обычно состояла из овощного супа, 
редьки и цикория, с лепешками на муке и воде.
 Бенито был трудным ребенком. Будучи непослушным, задиристым, своенравным и 
угрюмым, он быстро выходил из себя, когда его провоцировали, и часто приходил 
домой в разорванной одежде, с разбитым и исцарапанным лицом, подравшись с 
другими деревенскими ребятами, когда его обходили при дележке выручки, 
полученной от браконьерства, которым он занимался вместе с ними. Но несмотря на 
его агрессивный темперамент и откровенное упрямство, он был способен на 
проявление теплых чувств и глубокую привязанность. Брат и сестра обожали его, и 
даже деревенские ребята, с которыми он так часто ссорился и дрался, вспоминали 
многие годы спустя теплоту его редких улыбок и непоколебимую верность его 
дружбы, если ее удавалось им завоевать. Они также помнили, что он был не только 
бойцом, но и мечтателем, и мог часами сидеть, опершись подбородком на руки, 
наблюдая за птицами или любуясь окрестностями, внимательно и настороженно 
всматриваясь своими темными глазами в то, что привлекало его внимание. «В один 
прекрасный день я удивлю мир», — говорил он матери.
 С годами он становился все более высокомерным, все менее контролируемым. В 
школе он подлезал под парты и щипал за ноги других учеников. По воскресеньям, 
когда Роза водила детей на мессу по размытой дороге, которая вела к церкви, 
заставляя детей снимать ботинки, чтобы не запачкать, Бенито всегда отставал ото 
всех, наподдавая камешки своими босыми ногами. В церкви он никогда не 
задерживался. Он говорил, что его тошнит от запаха ладана, а облачения 
священнослужителей, свет горящих свечей, пение и звук органа действовали на 
него угнетающе. Он дожидался остальных, сидя на верхушке дерева и швыряя камни 
в детей, идущих в воскресную школу.
 Когда ему исполнилось девять лет, его отдали в школу в Фаэнцу, надеясь на то, 
что жесткая дисциплина «салезских отцов» позволит добиться того, чего не 
удалось осуществить его родителям. Атеистически и антикатолически настроенный 
Алессандро протестовал против того, чтобы отдавать своего непослушного сына на 
попечение церкви, но понимая, что сам он не мог держать его под контролем, он 
отвез его туда — в повозке, запряженной ослом.
 «Я не помню, чтобы я был особенно удручен расставанием с братом и сестрой, — 
писал позднее Бенито. — Ядвиге было всего три года, Арнальдо — семь лет. Но я 
был очень опечален тем, что мне приходилось расстаться с маленькой птичкой, 
которую я держал в клетке у окна. В день отъезда я поссорился с приятелем и 
попытался ударить его, но промахнулся и попал кулаком в стену, настолько сильно 
повредив пальцы, что пришлось отправляться в путь с забинтованной рукой. В 
момент отъезда я расплакался».
 Бенито помнил, что едва они отъехали от Довиа, осел споткнулся и упал, а отец 
ворчал, сыпал проклятиями и бормотал, что это плохое предзнаменование. На улице 
стоял октябрь, с деревьев падали листья, ручьи наполнились водою и стремительно 
несли свои воды, виноградные листья становились из красных желтыми. Днем они 
прибыли в Фаэнцу, Алессандро постучал в тяжелую дверь школы, передал сына 
директору, затем нагнулся и поцеловал его на прощание с грубоватой нежностью. 
Когда дверь за ним закрылась, Бенито снова расплакался. Директор отвел его во 
двор, где играли другие дети, и мальчик молча наблюдал за ними, стоя одиноко в 
углу, всеми покинутый и злой.
 Он ненавидел школу. Он ненавидел «отцов», особенно своего классного 
руководителя с его пронзительным смехом, который его пугал, ненавидел других 
ребят, и в первую очередь детей богатых, сидевших за отдельным столом и