только Ларго и его сторонники, правительство так и не обратилось к народу. 
Вместо этого невозмутимый военный министр издал… запрет увеличивать численность 
дружинников Центрального фронта.
Обстановка в Мадриде становилась напряженной: появились сотни беженцев, очереди 
за продовольствием угрожающе удлинялись. С середины октября националисты 
приступили к бомбардировкам столицы. Часть зажиточной публики покинула город. 
Ее примеру последовал и президент Асанья. 19 октября газеты сообщили, что он 
обосновался в Барселоне. К ноябрю Мадрид оставили иностранные послы (кроме 
советского). Выполнять их полномочия остались поверенные в делах, вторые 
секретари или же только технический персонал посольств.
«Пятая колонна», насчитывавшая, по позднейшим подсчетам, не менее 40 000 
человек, приступила к решительным действиям. В сумерках на улицах все чаще 
гремели выстрелы из окон и с крыш, взрывались гранаты. На стенах зданий среди 
плакатов Народного фронта появлялись листовки националистов и девиз Фаланги 
«Воспрянь, Испания!» Ночами по городу носились «машины-призраки» с сиренами, 
слепившие патрульным дружинникам глаза фарами и на бешеной скорости исчезавшие 
за поворотом. Нередко из таких машин обстреливали прохожих.
Население пролетарских кварталов в ярости вершило самосу д над подлинными и 
мнимыми вражескими агентами. Г руппы разъяренных мадридцев вламывались в 
квартиры или особняки, откуда, по их мнению, доносилась стрельба. Ворвавшись в 
дом, они ломали и крушили все на своем пути, людей нещадно избивали и уводили в 
тюрьмы, а здание поджигали.
Многие предусмотрительные владельцы столичных магазинов выставляли в витринах 
таблички с текстом: «Предприятие предано режиму…», после последнего слова 
оставляя свободное место. «Сменой вех», как правило, занимались граждане, 
которые в июле приветствовали подавление мятежа в Монтанье.

В ноябре часть отрядов милиции сражалась с завидным упорством. Несколько дней 
шла жестокая борьба вокруг пригородных поселков Вальдеморо и Торрехона. 
Националисты дважды захватывали их и дважды под натиском неприятеля оставляли. 
Но прочие колонны отступали или откровенно разбегались. «
Посте
пенная, но неумолимая деморализация охватывала фронт
», – писал один из участников событий. Другой фиксировал: «
…даже коммунистические войска Модесто и Листера тают и расползаются
». Остальные части безразличной толпой шагают к городу. Единственной на всем 
Центральном фронте надежной единицей оказывалась лишь советская танковая рота, 
количество машин в которой сократилось до десяти.

Танкисты Дмитрия Павлова и Поля Армана валились с ног от усталости. У них не 
было смены, им приходилось самим заботиться о пополнении запасов. Рота 
круглосуточно перемещалась вдоль Центрального фронта, затыкая то и дело 
появлявшиеся в нем многочисленные бреши. Ночами «Т-26» изображали из себя 
артиллерию, наугад стреляя в сторону вражеских позиций. Наблюдатели отмечали, 
что там, где в данный момент действовали танки Армана, республиканская пехота 
была настроена бодро и держалась стойко. Но стоило танковой роте уйти – и 
пехота вскоре оставляла позицию.
4 ноября националисты овладели Хетафе в 10 километрах от города. Мадрид лишился 
одного из аэродромов. Вскоре Африканская армия, преследуя расстроенного 
неприятеля, без боя захватила две господствующие высоты – гору Ангелов в 20 
километрах южнее Мадрида и холм Гарабитас к западу от него, с которых хорошо 
просматривалась вся столица. На Гарабитасе националисты немедленно начали 
установку артиллерии.

Во взятом после короткого боя Хетафе довольный генерал Ва-рела устроил 
штаб-квартиру и сообщил корреспондентам: «
Со
общите всему миру – Мадрид берем на этой неделе
», а через день небрежно бросил: «
Мадрид все равно что взят
». По сообщениям международной печати, Варела в эти дни даже в постели не 
снимал орденов и перчаток, чтобы не пропустить торжественного момента взятия 
столицы.


«
Падение Мадрида будет означать потрясающее и унизи
тельное поражение Москвы
», – торжествовали правые европейские и американские газеты. В Африканской 
армии готовились к празднествам в честь взятия столицы. Радио Бургоса и 
Саламан-ки ввело рубрику «Последние часы Мадрида» и сообщало слушателям 
подробное расписание праздника. Оно прежде всего предполагало въезд каудильо в 
столицу «на белом коне». Генерал Мола намеревался проехать на автомобиле по 
Гран Виа и произнести затем перед микрофоном слова: «Я – здесь».


Итальянское радио и дикторы Лиссабона 6 ноября сообщили, что националисты уже 
занимают Мадрид. Военный корреспондент британского «Обсервера» Генри Бакли 
позже рассказывал, что когда он в эти дни позвонил в редакцию и стал 
рассказывать об обстановке в республиканской столице, его удивленно перебили: «