Уже в середине 20-х чисел июля 1936 года в Рим и Берлин прибыли делегаты 
мятежников – испанцы Висенте Гойкоэчеа, Луис Болин и маркиз Лука де Тена и 
немецкие подданные Берн-гардт и Лангенгейм. Испанцы были уполномочены Молой, 
немцы – Франко. Всех их ждал холодный прием.
На переданной Муссолини просьбе испанских мятежников о весьма скромной военной 
поддержке (они просили «дюжину грузовых самолетов с летчиками») дуче коротко 
начертал: «В архив». Итальянский фашизм к этому времени отпраздновал победу над 
Эфиопией, но никак не мог подавить сопротивления эфиопских партизан.

Не лучше первых посланцев из Бургоса приняли в министерстве иностранных дел 
Третьего рейха. Старый политик, служивший ранее Веймарской республике, министр 
Константин фон Нейрат и его сотрудники были против любых военных авантюр, да 
еще вдали от рейха. Правда, МИД Германии не препятствовал разведке рейха – СД и 
абверу держать в Испании агентуру и с весны 1936 года поставлять монархистам 
небольшие партии легкого стрелкового оружия. Но теперь речь шла не о шпионаже, 
а о прямом и, вероятно, крупномасштабном военном вмешательстве. Отчаянные 
просьбы испанцев помочь хотя бы боеприпасами даже не были переданы из МИДа 
Гитлеру.
Но Франко догадался обратиться с посланием к старому знакомому – начальнику 
абвера адмиралу Канарису, которого знал с 1916 года. Канарис тут же связался с 
эмиссарами восставших и посоветовал им действовать не по дипломатическим, а по 
партийным каналам. На этот раз письма из Бургоса и Сеуты быстро попали к фюреру,
 который советовался насчет дальнейших действий с тогдашним своим любимцем – 
Герингом.

Авантюрист по натуре, бывший летчик, не привыкший думать о последствиях, Геринг 
через десять лет на Нюрнбергском процессе показывал: «…
Фюрер задумался над вопросом о поддер
жке. Я настоял, чтобы помощь была оказана при любых усло
виях
».

Изменилась и позиция порывистого дуче. Сдержанность уступила место 
необузданному честолюбию и стремлению к экспансии. К тому же министр 
иностранных дел Италии – зять Муссолини, беззаботный авантюрист граф Чиано был 
сторонником военного вмешательства. Как и Гитлера, итальянских правителей 
заинтересовали природные богатства Испании и ее стратегическое расположение в 
Атлантике, на стыке Европы и Африки.
Оба диктатора были уверены – если они окажут поддержку восстанию, Испания затем 
окажется в их власти.
Фюрер и дуче действовали оперативно. В германском министерстве авиации был 
образован «Штаб В», в итальянском военном министерстве – «комиссия военных 
операций в Испании».
27 июля из Италии на аэродром Таблада в Андалузии перелетели десять итальянских 
трехмоторных бомбардировщиков «Савойя-Маркетти-81». На другой день в 
Хересе-де-ла-Фронтера в той же Андалузии совершили посадку двадцать германских 
«Юн-керсов-52». Пилоты были переодеты в форму испанского Иностранного легиона, 
а прежние опознавательные знаки на самолетах стерты.
Машины имели по три мотора, были похожи внешне на испанские и могли применяться 
как при бомбежках, так и при перевозке грузов и войск. Испанцы часто называли 
их «тримото-рес». 28 июля из Гамбурга в Кадикс отплыл транспорт «Усара-мо» с 
грузом снарядов, патронов и бомб. Германо-итальянская интервенция началась.
В эти же дни кабинет Хираля обратился с аналогичной просьбой к дружественной 
Франции, где у власти с мая 1936 года тоже стоял Народный фронт. Как и 
восставшие, Хираль просил о немногом. Он рассчитывал на покупку 800 пулеметов, 
нескольких батарей зенитной артиллерии, сотни-другой средних бомбардировщиков 
«Бреге-200» и «Марсель Блох-210».
Между Французской и Испанской республиками действовало торговое соглашение, 
позволявшее Испании покупать у северной соседки оружие на 100 миллионов франков 
(20 миллионов фунтов стерлингов) в год. Хираль не сомневался, что покупка 
состоится. Поэтому одновременно с его письмом во Французский банк были 
переведены необходимые деньги, а в Париж экстренно выехала парламентская 
делегация, состоящая из социалиста Фернандо де лос Риоса, коммунистки Долорес 
Ибаррури и республиканца Марселино Доминго. Делегация была наделена 
полномочиями, позволяющими окончательно оформить покупку и информировать 
французскую общественность о событиях в Испании.
В Париже события развертывались диаметрально противоположно переговорам в Риме 
и Берлине. Первой реакцией французского правительства было согласие на сделку. 
Ее поддержали премьер-министр, военный министр и особенно пылко – министр 
авиации, левый социалист Пьер Кот. Единственным требованием Парижа было держать 
сделку в секрете – Народный фронт выступал за всеобщий мир и против торговли 
оружием. Но секретарь и военный атташе испанского посольства сочувствовали 
мятежу. Они отказались подписать необходимые бумаги (чеки на оплату), подали в 
отставку и тут же предали всю историю гласности. Корреспондентам они сообщили, 
что не стали участвовать в покупке вооружения, «которое будет использовано 
против их народа».
Разразился политический скандал. Авторитет французского правительства, 
официально отвергавшего войну и секретную дипломатию, сильно пострадал, и в 
Народном фронте наметился раскол. Глава французского кабинета заколебался и под 
влиянием консервативных британцев изменил позицию.