командиры обеих армий потребовали прислать подкрепления, без которых были бы 
невозможны никакие дальнейшие атаки.



В результате высшее командование отдало распоряжение 7-й армии передать одну из 
ее пехотных дивизий 6-й армии. Точно так же 3-я армия выделила в распоряжение 
42-й армии одну пехотную дивизию и в дополнение пехотную бригаду из армейского 
отряда генерала Штранца. Две дивизии подкрепления были представлены лишь своими 
пехотными частями, тогда как артиллерию в дело не пустили. На самом деле у нас 
было достаточно тяжелых орудий, но высшее командование экономило на боеприпасах.
 Другими словами, намеченное наступление было с самого начала лишено ударной 
мощи, а в той ситуации боеприпасы могли бы дать куда более значительное 
преимущество, чем толпы пехотинцев. В 4-й армии признали этот факт и попросту 
отказались от мысли о каких-либо дальнейших атаках; 6-я армия бросила в 
наступление штурмовую группу Линзингена, и были большие потери; после этого 
командование армией также приняло тягостное решение перейти к позиционной войне.
 «К 18 ноября от побережья до Дювре двадцати семи германским пехотным дивизиям 
и одной кавалерийской противостояли двадцать две пехотные и десять 
кавалерийских дивизий противника» (Рейхсархив, VI, 25).



Между 10 и 18 ноября потери немцев на участке наступления достигли примерно 23 
тысяч человек. За весь промежуток времени от середины октября до начала декабря 
потери 4-й армии составили 39 тысяч убитыми и ранеными и 13 тысяч пропавшими 
без вести; совокупный итог для двух армий — 80 тысяч человек. В общем и целом 
первая битва при Ипре обошлась Германии более чем в 100 тысяч солдат, включая 
цвет ее юношества и большую часть резервов командного состава. Потери 
противника составили: французов — 41 300, включая 9230 пропавших без вести; 
англичан — 54 тысячи, включая 17 тысяч пропавших без вести; бельгийцев — 15 
тысяч человек.






3. Окопная война и колючая проволока


С середины ноября 1914 года прекратилась всякая активность на всем протяжении 
Западного фронта. Это состояние бездействия установилось поначалу в Вогезах (на 
северо-востоке Франции), но затем распространилось до самого побережья. Именно 
в прибрежном районе та наступательная сила, которая оставалась у обеих сторон 
от предыдущих сражений, в конце концов, была растрачена в октябре и ноябре.



Что произошло? С германской стороны сосредоточение наступательной мощи вылилось 
в непрерывное подтягивание пехотных подкреплений — сюда стекались только что 
сформированные корпуса 4-й армии, а также отдельные корпуса, дивизии и бригады 
с других участков фронта. Их обеспечили должным количеством артиллерийских 
орудий, но даже в самом начале боевых действий они располагали лишь 
ограниченными резервами боеприпасов. Таким образом, вся тяжесть наступления 
возлагалась на плечи немецкого пехотинца со штыком в руках. Противник, со своей 
стороны, не мог состязаться с немцами по количеству солдат, участвующих в 
сражении, и французы, англичане и бельгийцы вскоре были вынуждены перейти к 
обороне. Однако в оборонительном сражении пулеметы и артиллерия оказались 
способны отразить натиск войск превосходящей численности; в августе атаки 
немецких улан были рассеяны огнем современного оружия, и теперь, в октябре и 
ноябре, то же самое происходило со штыковыми атаками. Счастье еще, что 
противник тоже начал испытывать нехватку боеприпасов, иначе из-за диспропорции 
в численности, которую почувствовали в середине ноября, когда часть германских 
корпусов потребовалось снять и отправить на Восточный фронт, положение немцев 
сделалось бы еще более неблагоприятным, чем оно было на тот момент.



То, что обе стороны теряли цвет своей пехоты, что не хватало боеприпасов, что 
линия фронта застыла в неподвижности на обоих своих краях, у моря и в горах 
Швейцарии, — все это заставило обе армии взяться за лопаты и начать возводить 
полосу заграждений. Обе стороны лелеяли надежду, что зарождающаяся позиционная 
война окажется всего лишь временным состоянием. И ни одна сторона не нашла в 
себе мужества отступить, чтобы найти местность, более подходящую для длительной 
обороны, — они боялись, что уступка земли, за которую было пролито столько 
крови, могла быть воспринята как открытое признание поражения.