В середине сентября 1944 года Финляндия капитулировала, и все наши минные поля 
и сетевые заграждения в Финском заливе потеряли свое значение. Русские 
субмарины снова появились на Балтике, но опять почти ничего не достигли. Однако 
их появление, и особенно их присутствие у восточного побережья Швеции, вдоль 
которого шли суда с рудой для Германии, заставило Швецию 26 сентября 1944 года 
прекратить поставки.

Русские не направляли на Балтику свои линкоры, крейсера и эсминцы.

Наступление русских продолжалось, и перед флотом была поставлена еще одна 
задача – подвоз запасов и людей к отрезанным на берегу частям или же эвакуация 
этих частей. В этот процесс постепенно оказались вовлеченными почти все наши 
военные корабли на Балтийском море.

Снабжение армии в Курляндии и ее эвакуация имели особое значение. 9 июля 1944 
года я сообщил Гитлеру свое мнение о том, какое влияние окажет прорыв русских к 
морю в Курляндии на общую ситуацию на Балтике и положение наших частей в 
Курляндии. На многочисленных последующих совещаниях я занимался только 
техническими аспектами проблемы.

Перед совещанием в ставке фюрера 17 марта 1945 года начальник Генерального 
штаба генерал Гудериан сказал мне, что непопулярное решение Гитлера удерживать 
Курляндию принято частично по настоянию военно-морского командования для 
стабилизации ситуации на море. Я ответил, что вовсе так не считаю, но, если у 
него, Гудериана, имеются какие-то сомнения, их следует немедленно прояснить. В 
тот же день Гудериан изложил свое видение ситуации на Восточном фронте. Я тоже 
выступил и сказал Гитлеру, что с точки зрения военно-морского командования 
удерживать Восточную Пруссию было и остается делом первостепенной важности. А 
что касается ситуации на море, то оборона Курляндии вовсе не важна. Завоз 
припасов в Курляндию – тяжкое бремя для флота.

Затем Гитлер объяснил причины своего упорного стремления удержать Курляндию. 
Все они были связаны только с ситуацией на суше.

К задачам снабжения и эвакуации, выполняемым флотом в последние месяцы войны, 
добавилась еще одна – вывоз беженцев из восточных районов Германии. Об этом я 
расскажу в главе 22-й.

До самого конца войны корабли военно-морского и торгового флота Германии 
участвовали в решении задач, обусловленных ситуацией на берегу. К моменту 
капитуляции многие из них были уничтожены в основном в результате атак с 
воздуха.




20. 20 ИЮЛЯ 1944 ГОДА



Я узнаю о заговоре. – Подрыв морального духа на фронтах. – Мое неодобрение, как 
человека, принадлежащего к вооруженным силам. – Государственная измена



События 20 июля продолжают будоражить умы немцев и сеять раздор среди народных 
масс. А ведь нам никогда еще не было так остро необходимо единство, как сейчас. 
И было бы очень хорошо все-таки найти какие-то общие точки соприкосновения 
между различными, зачастую диаметрально противоположными мнениями людей о 
происшедшем. Для этого необходимо прежде всего проявить добрую волю, готовность 
понять и непредвзято оценить взгляды самых разных людей. Только честная попытка 
подойти к проблеме беспристрастно, освободившись от влияния каких бы то ни было 
политических течений, поможет нам достичь хотя бы некого подобия единства.

Говоря о событиях 20 июля, прежде всего следует решить, будем ли мы основывать 
свои выводы на принципах общечеловеческой морали или же политической 
целесообразности. Необходимо также определить, начиная с какого момента 
подобный акт перестает быть оправданным с точки зрения гуманизма и человеческой 
морали.

В полдень 20 июля вице-адмирал Восс позвонил из ставки Гитлера на мой командный 
пункт в Ланке и попросил немедленно приехать в ставку, добавив, что не может 
объяснить всего по телефону.

Когда вечером я прибыл в ставку, Восс и конгр-адмирал фон Путкамер 
проинформировали меня о том, что группой штабных офицеров произведено покушение 
на жизнь фюрера. Размеры, состав и цели этой оппозиционной группы были мне 
совершенно неведомы. Я был крайне удивлен и самим фактом существования заговора,
 и попыткой убийства. Моей первой, совершенно естественной реакцией было