крайней мере не меньше. В Гибралтаре находятся наши лучшие асы. Поверьте мне на 
слово, они лучше англичан!

После столь высокопарной отповеди наступило гробовое молчание. Гитлер сильно 
покраснел, а через несколько секунд повернулся к генералу Йодлю и совершенно 
спокойным голосом сказал:

– Продолжайте, пожалуйста.

Меня очень разозлила бестактная реплика Гитлера. Чтобы восстановить присутствие 
духа, я потихоньку выбрался из толпы и отошел к окну. Когда совещание 
закончилось, я стоял в стороне. Гитлер сам подошел ко мне и самым дружелюбным 
тоном поинтересовался, не соглашусь ли я позавтракать с ним. Я принял 
приглашение. Он сухо простился с Герингом, Кейтелем и Йодлем, после чего мы 
остались вдвоем.

Я так подробно описываю этот на первый взгляд незначительный случай, потому что 
он имел далеко идущие последствия. С тех самых пор Гитлер избегал вмешиваться в 
дела флота. Очевидно, он убедился, что я делаю все возможное, и положился на 
меня. Когда другие высокопоставленные лица приходили к нему с жалобами или 
предложениями, касающимися флота, он неизменно отвечал: «Гросс-адмирал Дёниц 
сделает то, что необходимо».

Тот факт, что между нами сложились неплохие отношения, во многом облегчил мое 
положение, но имел и отрицательные стороны.

Геринг очень любил критиковать армию и флот в присутствии Гитлера. Эта привычка 
очень не нравилась Реде-ру. Когда он последний раз уходил от Гитлера, уже 
оставив свой пост, он не удержался и попросил: «Пожалуйста, защитите флот и 
моего преемника от Геринга!»

Я хорошо понимал тактику Геринга, заключавшуюся в том, чтобы первому доложить, 
пусть неточные и непроверенные, сведения о неудачах других родов войск (кроме 
авиации, конечно). В результате столкновения между нами были отнюдь не редкими. 
Самое серьезное из них, зато ставшее последним, произошло на совещании, где 
Геринг объявил о тяжелых потерях подводного флота во время воздушного налета 
союзников на порты Английского канала. В потерях, по его утверждению, был 
виноват только флот, поскольку не были приняты меры по рассредоточению и 
маскировке лодок.

«Я не желаю терпеть вашу критику в адрес флота, господин рейхсмаршал, – мягко 
ответил я, – вы бы лучше занялись своей авиацией, уверяю вас, там достаточно 
дел, требующих вашего внимания».

Наступившее после этого долгое молчание было прервано Гитлером, который 
спокойно предложил офицеру, доклад которого оказался прерванным, продолжать. А 
после окончания совещания фюрер попрощался с Герингом, а мне снова предложил 
остаться с ним на завтрак.

После этого случая Геринг прекратил нападки на флот. Он явно стремился 
«закопать топор войны», поскольку спустя несколько дней, к своему немалому 
удивлению, я получил от него нагрудный знак люфтваффе с бриллиантами. Признаюсь,
 я не смог себя заставить должным образом ответить на сей великодушный жест.

В отношениях с Гитлером я продолжал придерживаться принципов честности и 
откровенности, и это приносило хорошие плоды. Неоднократно мне приходилось 
заявлять: «Этого я, как главнокомандующий ВМС, делать не буду!»

Приказ Гитлера о том, что случаи подстрекательства к мятежу и 
антиправительственной агитации должны относиться к юрисдикции народного суда, 
не применялся к флоту из-за моего категорического отказа его принять. Только 
благодаря моему активному протесту появившиеся в 1944 году «руководящие офицеры 
– национал-социалисты», прикрепленные ко всем подразделениям вооруженных сил, 
никоим образом не вмешивались в действия морских офицеров.

После 20 июля периодические приглашения Гитлера разделить с ним трапезу 
полностью прекратились. Я видел его только при большом скоплении народа и ни 
разу не имел возможности поговорить с глазу на глаз. Но по отношению ко мне он 
остался вежлив и корректен, как и раньше.

Поскольку мне повезло завоевать доверие Гитлера в служебных делах, я смог 
получить солидную поддержку в удовлетворении потребностей флота. Мы получили 
все необходимое оружие, и это в то время, когда воздушные налеты союзников 
значительно ослабили военную промышленность Германии. Я подробнее расскажу об 
этом позже.

В принципе Гитлер ограничивал беседы с каждым из нас сферами деятельности, в 
которых мы являлись профессионалами и могли высказать обоснованное мнение. Он 
ни разу не задал мне ни одного вопроса, не относящегося к флоту. И конечно, он 
никогда не просил у меня совета по делам, не связанным с моими служебными