без эскорта. В Аграме не хотели верить, что мы проделали этот путь на машине. 
За несколько последних месяцев мы единственные проехали целыми и невредимыми. 
Слушая рассказы о бесчисленных нападениях на наши конвои, изучая карты с 
отмеченной на них концентрацией югославских партизан, я уже задним числом 
испытал настоящий страх. Просто невероятно, что все так хорошо закончилось. 

Месяц спустя все стало на свои места. Информация тщательно проверялась и 
перепроверялась, и мы смогли определить, что главная ставка Тито находится в 
округе Двар в западной части Боснии. Теперь требовалось быстро осуществить 
непосредственную подготовку военной части операции, и я отправил начальника 
моего штаба капитана фон Фолькерсама в Баня-Луку, центр этой провинции, чтобы 
он установил связь с командующим нашими войсками в Боснии. По возвращении фон 
Фолькерсам доложил, что генерал принял его холодно, если не с неприязнью. В тот 
момент я не обратил внимания на подобную деталь, ибо мне было все равно, что 
испытывают по отношению ко мне эти господа. Главное для меня - выполнить 
задание. 

А несколькими днями позже в конце мая 1944 года в Аграм пришло сообщение: 
"Армия X. готовит операцию против ставки Тито. Дата операции 2 июня". Вот чем 
объяснялось поведение армейского руководства. Во мне они видели лишь 
нежелательного конкурента и решили поспешить в погоне за славой. Сначала их 
действия возмутили меня очевидной нелепостью, я бы с удовольствием сотрудничал 
с ними и даже предоставил бы себя в распоряжение генерала. Но я быстро подавил 
гнев и поспешил исправить ошибку генерала с радиограммой: ее могли перехватить 
и расшифровать. Я немедленно отправил радиограмму, предупреждая господ в Боснии 
о возможной утечке информации. Уже возвратившись в Фриденталь, я получил 
дополнительные сведения, утвердившие меня в этом мнении. Стало ясно, что 
операция обречена на провал. Я вновь сообщил в Боснию свои соображения, но хуже 
некуда, если глухой еще и затыкает уши. Генерал X. не захотел отменить "свою" 
операцию. 

В назначенный день батальон парашютистов СС десантировался в долине в самом 
сердце непокорного района. Тут же на планерах подоспело подкрепление, сразу 
ринувшееся в бой. После упорного и кровопролитного сражения партизаны отступили,
 оставив долину и деревню. К сожалению, мои опасения подтвердились: клетка 
опустела, птичка выпорхнула. Нашим удалось захватить лишь двух британских 
офицеров связи, от которых Тито, по-видимому, пожелал избавиться. В одном из 
домов обнаружили новую, с иголочки, маршальскую форму. Тито покинул деревню 
всего несколько часов назад и укрылся в другом убежище. И это не все; хорошо 
еще, что быстрый маневр подкрепления позволил разорвать кольцо окружения, в 
котором оказался зажатый в горной долине батальон парашютистов СС. 

Так из-за постыдного карьеризма холеных высокопоставленных интриганов 
провалилась тщательно разработанная широкомасштабная операция, которая, 
казалось, уже была обречена на успех. Более того, эта глупость практически 
свела к нулю наши шансы обезглавить югославское Сопротивление. В дальнейшем мы, 
конечно, старались точно определить местонахождение ставки Тито, перебравшегося 
к побережью Адриатического моря, а затем на остров Вис. Мы даже задумали 
провести молниеносную операцию с высадкой на остров, но развитие событий вновь 
опередило нас. 

ПЕРЕВОРОТ 

Но вот началась крупная высадка союзников в Германии, ее назвали вторжением. На 
рассвете 6 июня 1944 года первые англо-американские части ступили на землю 
Нормандии. В течение нескольких недель ситуация оставалась неопределенной, а 
затем прорыв Авранша склонил чашу весов в пользу неприятеля. В тот день каждый 
немец должен был почувствовать, понять, что война проиграна. По крайней мере 
лично я не питал более иллюзий по поводу итога войны, но своим подчиненным 
объявил, что командование не испытывает серьезных опасений, и ничем не проявил 
своего пессимизма даже в приватных беседах с такими близкими и верными друзьями,
 как Радль и фон Фолькерсам. 

Возможно, в конкретных обстоятельствах того времени стоило делиться своими 
тревогами и предчувствиями. Я часто ломал над этим голову и всегда приходил к 
выводу, что таково мое мнение: ни мне, ни солдатам, ни офицерам вплоть до 
генералов не дано решать вопрос о продолжении или окончании военных действий. 
Это право принадлежит лишь высшему политическому и военному руководству, 
которое одно располагает полными данными по всем аспектам и имеет возможность 
определять ход событий. Если эти люди прикажут продолжать борьбу, нам останется 
только подчиниться. 

Я уже отмечал, что в ставке фюрера еще надеялись, с одной стороны, на 
благоприятное развитие политической ситуации и, с другой стороны, на создание 
вскорости нового секретного оружия, - надежды, по моим сведениям, абсолютно 
беспочвенные. 

К июлю 1944 года положение стало откровенно угрожающим. 

В первую неделю июня потрясающий удар русских смел нашу оборону на Восточном