клиниться в систему 
немецкой обороны, для завершения прорыва вводились танковые соединения, а 
зачастую и кавалерийские корпуса.
      Развернувшиеся в то время непрерывные бои на Востоке дают немало примеров 
того, как немецкому командованию, чаще всего в масштабе армии, удавалось 
отражать попытки русских осуществить прорыв благодаря более умелому управлению 
со стороны командиров всех степеней, вплоть до командиров взводов и отделений, 
а также благодаря упорству и маневренности немецких войск. Предпосылки для 
такого рода успехов было нетрудно создавать всякий раз, когда соотношение сил 
бывало не слишком неблагоприятным. Негустая сеть русских железных и шоссейных 
дорог могла легко контролироваться авиацией, благодаря чему немецкое 
командование могло своевременно узнавать о перебросках русских войск. 
Тщательная работа радиоразведки, следившей за радиосвязью противника, неизменно 
давала точную картину организации его связи командования. Кроме того, 
интенсивная деятельность войсковой разведки обеспечивала получение данных 
тактического характера, которые зачастую существенно дополнялись сведениями 
перебежчиков, переходивших на сторону немцев непосредственно перед наступлением 
противника. Замечательно работавшие дивизионы АИР обычно точно определяли 
численность и расположение русской артиллерии во время неизбежной пристрелки, 
несмотря на все искусные маневры русских. Разведка боем являлась верным 
признаком того, что на другой день последует ожидаемое наступление противника. 
Одновременно это служило сигналом для нашей артиллерии и расчетов тяжелого 
пехотного оружия занимать подготовленные позиции, а для пехоты – покидать 
первую траншею и отходить во вторую, дабы снизить эффективность артиллерийской 
подготовки противника.
      Исход начинавшегося таким образом оборонительного сражения определялся 
тем, было ли достаточно сил для предотвращения прорыва русских в первые 
несколько дней. Прорыва удавалось не допустить, если в глубине обороны за 
участком фронта, над которым нависала смертельная угроза, заблаговременно 
сосредоточивались необходимые резервы. Другие же резервы, вводимые для 
отсекания клиньев противника и для контрударов, могли быть подтянуты с соседних 
участков в масштабе сначала армейского корпуса, а затем армии и группы армий. 
Если же русские все-таки имели успех, то это означало, что ожесточение, с 
которым русское командование, не считаясь с потерями в живой силе, продолжало 
преследовать поставленную цель, придавало им действиям характер боев на 
истощение. В ходе таких боев обороняющиеся немецкие войска оказывались в 
состоянии относительно небольшими силами наносить русским исключительно тяжелые 
потери, нередко в 20 раз превышавшие потери обороняющихся. В подобных условиях 
в конце концов появлялась возможность путем завершающего внезапного контрудара 
сразу вернуть потерянные перед тем позиции. Успешно проведенные такого рода 
оборонительные сражения, как правило, стоили русским огромных жертв и в 
значительной мере предопределяли продолжительность борьбы, ставшей столь 
неравной. Тем не менее одними этими действиями нельзя было предотвратить 
гибельного конца, ибо негибкое руководство становившегося все более упрямым 
Гитлера губило в оперативном масштабе все с трудом достигнутые тактические 
успехи войск. Гитлер настаивал на решающей обороне даже там, где для успешного 
проведения ее не было решительно никаких предпосылок.
      Если русское превосходство в силах на первом этапе сражения оказывалось 
слишком подавляющим, а достаточное количество резервов своевременно не могло 
быть подтянуто, то, как следствие, в обороне появлялись бреши, которые были 
особенно губительны, если на соседних неатакованных ветках фронта обороняющиеся 
войска упорно цеплялись за удерживаемые рубежи. В этих случаях дело доходило до 
окружений дивизий, корпусов и даже армий. При благоприятных обстоятельствах 
окруженной группировке удавалось пробиться к своим войскам, но все равно это 
было сопряжено с тяжелыми потерями и оставлением противнику огромного 
количества боевой техники и снаряжения. Описанная выше картина повторялась 
неоднократно, когда русские армии 3 августа развернули крупное наступление 
против группы армий «Юг». Наступление началось с удара войск Воронежского 
фронта в районе Харьков, Белгород. В результате этого удара, нанесенного в 
районе Белгорода на фронте 70 км,  немецкая оборона была прорвана и наступающие 
быстро продвинулись в направлении железной дороги Сумы – Харьков. Лишь здесь 
они были задержаны войсками 8-й полевой и 4-й танковой армий, что привело к 
значительному замедлению темпов наступления в последующие недели. В тот момент, 
когда наступление Воронежского фронта шло уже полным ходом, войска Степного 
фронта перешли в наступление на Харьков с востока. Армии этого фронта 14 
августа вышли к восточным окраинам города, в четвертый раз уже переходившего из 
рук в руки. 22 августа 8-й армии пришлось его оставить. Русские попытались с 
хода прорваться к Полтаве вдоль железной дороги, но натолкнулись на стойкую 
немецкую оборону юго-западнее Харькова. В конце августа 8-й армии и примыкавшей 
к ней севера 4-й танковой армии удалось если и не совсем остановить русское 
наступление, то, во всяком случае, значительно замедлить его. Однако обе армии, 
особенно 4-я танковая, были уже настолько обескровлены, что немецкое 
командование с большой озабоченностью ожидало предстоящих неизбежных испытаний. 
К концу августа фронт группы армий «Юг» был пока еще сплошным и проходил 
довольно прямо от изгиба Северного Донца южнее Харькова до района Лебедина. В 
тылу 8-й армии находились на пополнении несколько танковых дивизий.
      Обе же армии оборонявшейся южнее группы армий «Д», напротив, не имели 
никаких резервов, кроме одной гренадерской моторизованной дивизии; к тому же 
большинство своих танковых дивизий они либо передали