се итальянские 
войска, находившиеся в контролируемой немцами зоне, были нейтрализованы. Лишь 
кое-где было оказано слабое сопротивление. Но в районе Рима, где итальянцы 
сконцентрировали крупные силы, оно продолжалось два дня. Двум немецким дивизиям 
пришлось прорывать позиции итальянских войск, широким кольцом окруживших Рим. 
Их сдерживали до тех пор, пока король и его семья вместе с правительством 
Бадольо не оставили город, чтобы, спасаясь от немцев, достичь побережья 
Адриатики и оттуда по морю бежать в Бриндизи. После этого итальянские войска 
оставили Вечный город, который они не хотели подвергать разрушению, и 
сосредоточились в районе Тиволи. Предъявленный Кессельрингом коменданту Рима 
ультиматум о сдаче города и капитуляции всех расположенных вокруг него в 
радиусе 50 км  итальянских войск положил конец вспыхнувшим было в некоторых 
местах боям.
      В целом итальянским войскам война надоела настолько, что они, как правило,
 безропотно подчинялись даже намного уступавшим им численно этим частям. Это 
был потрясающий финал трехлетней совместной борьбы, непонятный для 
участвовавших в этих мероприятиях немецких войск, которые могли не совершить 
акт самообороны, горький и постыдный для их давних союзников. Итальянская армия 
не заслуживала такого печального финала. В России и Северной Африке, в Греции и,
 наконец, в Сицилии она сделала все, что могла. Разве она была виновата, что ее,
 недостаточно умело водимую, слабо обученную и, как правило, плохо оснащенную, 
неразумно посылали против врагов, которым она была не в состоянии 
противостоять? Непонимание обоими диктаторами действительных возможностей 
итальянской армии привело к такому концу, какого более рассудительные деятели 
опасались с самого начала.
      Гитлер чувствовал себя навеки связанным с Муссолини. Он хотел, вероятно, 
использовать также все еще привлекавшую народ силу дуче, чтобы создать Италии 
более благоприятные условия для продолжения войны. Во всяком случае, он не 
успокоился до тех пор, пока не узнал, где новое правительство держало Муссолини,
 и не принял мер к освобождению своего пленного соратника. 12 сентября в 
результате авантюрной, стоившей больших жертв высадки немецких парашютистов в 
районе массива Гран-Сассо-д'Италия в Абруццах Муссолини был освобожден. 18 
сентября он объявил о создании государства фашистско-республиканского типа. Его 
влияние все еще было достаточно велико, чтобы в удерживаемой немецкими войсками 
части страны завоевать авторитет, существенно облегчивший борьбу за полуостров 
вплоть до 1945 г.
      Ход событий привел Бадольо к горькому выводу, что его план вывести Италию 
из войны потерпел фиаско. Союзники обещали смягчить жесткие условия перемирия 
лишь в той мере, в какой Италия будет вносить свой вклад в дело победы над 
Германией. Поэтому Бадольо обратился 2 сентября к народу с призывом развернуть 
борьбу против немцев. Он заявил, что целью этой борьбы должно являться изгнание 
немцев из страны и нанесение им, пока они не будут изгнаны, всяческого ущерба. 
13 октября итальянское правительство, «ввиду неоднократных и все более 
учащающихся враждебных актов, предпринимаемых со стороны германских вооруженных 
сил против итальянцев» объявило о состоянии войны с Германией. Западные державы 
и Советский Союз заявили о своем согласии «с активным сотрудничеством 
итальянской нации в качестве воюющей державы в борьбе против Германии».
      
3. Высадка в Южной Италии
      
      Немедленная нейтрализация итальянской армии в случае выхода Италии из 
союза являлась лишь одной стороной трудной проблемы, перед которой оказалось 
немецкое командование после свержения Муссолини. Гораздо сложнее был вопрос, 
каким образом продолжать дальше войну в Италии. Избавить Италию от превращения 
ее в театр военных действий Гитлер считал невозможным. Он не хотел и не мог 
отказаться ни от северных промышленных районов Италии, ни от 
сельскохозяйственной продукции этой плодородной страны. Еще меньше Гитлер мог 
допустить, чтобы авиабазы западных держав передвинулись на многие сотни 
километров к северу. Политические и военные последствия ухода из Италии в 
смысле его влияния на Францию и Юго-Восточную Европу были бы очень тяжелыми. 
При любой попытке предугадать все возможные перипетии борьбы неизбежно 
приходилось считаться с целой «массой различных факторов, не поддающихся 
заблаговременному учету. Когда и где союзники предпримут высадку? Будут ли 
итальянцы к этому моменту еще хотя бы формальными союзниками? Удастся ли в 
противном случае разоружить их без помех или же это прикует к себе на 
длительное время крупные немецкие силы? Удастся ли сохранить связь с 
расположенными в Южной Италии немецкими дивизиями и обеспечить их снабжение? 
Хотя немецкие представители в Риме, особенно посол и военный атташе, 
основываясь на неоднократных заверениях короля, кронпринца, маршала Бадольо и 
итальянского верховного командования, склонялись к той точке зрения, что Италия 
будет продолжать войну, возможность этого при более серьезном анализе 
исключалась. Гитлер из перехваченных радиограмм уже в середине августа знал, 
что Бадольо поддерживает контакт с врагом. Он твердо, решил как можно дальше к 
югу вести борьбу с попытками противника высадить десант и отклонил предложение 
Роммеля заранее отойти до Апеннин, оставив в южных районах по возможности 
меньше сил. В принципе Гитлер согласился с мнением главнокомандующего немецкими 
войсками на юге фельдмаршала Кессельринга создать первый рубеж, на котором 
следовало оказать решительное сопротивление, южнее Рима, не направляя, однако, 
на юг полуострова по уже ранее упомянутым соображениям слишком крупных сил до 
выяснения обстановки.
      О количестве десантов противника и месте их высадки можно было лишь 
догадываться. Наряду с предположением, что противник форсирует Мессинский 
пролив и высадится в Калабрии, что было бы «простейшим решением», на всем 
западном побережье Южной Италии, отличающемся обрывистыми, труднодоступными 
берегами, во внимание могла быть принята лишь бухта Салерно, ровный и широкий 
берег которой был как будто спе