Серьезная трудность ожидала  меня  в управленческом аппарате моей новой
сферы работы. Я  отдавал себе отчет, что  в глазах старых сотрудников  Тодта
неизбежно должен был выглядеть самозванцем. Им,  хотя и было известно, что я
был  добрым  знакомым их  шефа, но они знали  меня и как просителя,  который
иногда   заглядывал  к  ним   по  вопросам  снабжения  стройматериалами.  На
протяжении многих лет они самым тесным образом были связаны с д-ром Тодтом.
     Сразу  же  после  прибытия  в  министерство   я   обошел  комнаты  всех
ответственных   сотрудников,  избавив  их  таким  образом  от  необходимости
формального визита-представления.  Я также  распорядился, чтобы  в  кабинете
д-ра Тодта,  хотя  его  обстановка  и была не совсем в моем  вкусе, за время
моего пребывания на этом посту ничего не менялось (7).
     Утром  11  февраля 1942 г. я  должен  был  участвовать в  торжественной
встрече останков д-ра Тодта на  Анхальтском вокзале. Меня эта церемония, так
же как и  состоявшаяся  в  построенном мной  мозаичном зале  Рейхсканцелярии
панихида с прослезившимся Гитлером потрясли. Во время скромного прощания над
могилой Дорш, один из ближайших сотрудников Тодта, торжественно заверил меня
в лояльности. Двумя годами позднее,  когда я был тяжело болен, он ввязался в
интригу, затеянную Герингом против меня.
     Работа  началась  немедленно.  Статс-секретарь  министерства   авиации,
генерал-фельдмаршал Эрхард Мильх приглашал меня на совещание, которое должно
было состояться  в большом  зале его  министерства 13  февраля и на  котором
предстояло  с  частями   всех  трех   родов  войск  вермахта,   а  также   с
представителями  экономических  кругов  обсудить общие  вопросы производства
вооружений. На мой вопрос, нельзя ли это совещание чуть отодвинуть,  чтобы я
мог хоть немножко  оглядеться,  Мильх  ответил в свойственном  ему несколько
задиристом  тоне,  впрочем,  соответствовавшем   нашим  хорошим  отношениям:
промышленники со всей страны уже съезжаются и не собираюсь ли я  праздновать
труса. Пришлось согласиться. За день  до совещания  меня вызвали  к Герингу.
Это был мой первый визит к  нему  в ранге министра. Он начал с теплых слов о
своем отношении ко мне, своему бывшему архитектору. Он надеется, что в  этом
ничто не изменится. Геринг, если хотел, мог быть покоряюще, хотя и несколько
преувеличенно, любезным.  А затем вдруг  он  выложил свое требование: с моим
предшественником  у  них  было письменное  соглашение. Аналогичный  документ
заготовлен и для меня  и будет мне переслан для подписи. В нем записано, что
я, отвечая за  армию, не  вмешиваюсь  в вопросы  четырехлетнего плана.  Нашу
беседу  он  закончил довольно  темным  намеком,  что  дальнейшее  я узнаю на
совещании у Мильха. Я ничего на все это не ответил и завершил разговор в том
же сердечном тоне. Поскольку  четырехлетний план охватывал всю экономику, то
с  подписанием  заготовленного  Герингом соглашения  я  становился бы просто
недееспособным.
     Я  предчувствовал,  что  на  совещании  у  Мильха  меня ожидает  что-то
необычное.  Чувствуя себя еще далеко неуверенно, я не скрыл своих опасений и
сомнений  от Гитлера, находившегося в Берлине. По  тому впечатлению, которое
Геринг должен  был  оставить  у  Гитлера в  связи  с моим назначением я  мог
рассчитывать на понимание. "Хорошо,-- сказал Гитлер,-- если против Вас будет
что-то  затеваться  или Вы столкнетесь  с  трудностями, прервите заседание и
пригласите  его  участников  в  зал  заседаний  кабинета. Я  скажу  господам
необходимое."
     Зал  заседаний считался  "святым местом", быть  в нем  принятым  -- это
должно было произвести сильное  впечатление. Намерение Гитлера  обратиться к
кругу  людей, с  которыми мне предстояло работать -- лучшего старта я не мог
себе  пожелать.  Большой  пленарный  зал  министерства  авиации  был  полон.
Присутствовали  тридцать участников: важные  фигуры от промышленников, среди
них  генеральный  директор Альберт  Феглер,  руководитель  Имперского  союза
германской  промышленности  Вильгельм  Цанген,  начальник  сухопутных  войск
резерва генерал-полковник Эрнст Фромм  вместе с подчиненным ему шефом отдела
вооружений генералом  Леебом,  генерал-адмирал  (  так  в  тексте  --  В.И.)
Витцель,   начальник  отдела  вооружений  ВМФ,  генерал  Томас  в   качестве
начальника  отдела  Верховного  командования  вермахта  по  вопросам военной
экономики  и вооружений,  а  также  несколько уполномоченных, отвечающих  за
различные  разделы четырехлетнего плана и  другие  ответственные  сотрудники
Геринга.  Мильх  по праву хозяина дома занял  место  председателя, пригласив
Функа сесть справа, а меня -- слева от  него. В кратком вступительном  слове
он рассказал о трудностях в  экономике вооружения и неразберихе, порождаемой
конкуренцией  трех  родов  войск  вермахта.  За  ним   выступил  Феглер   от
"Ферейнигте Штальверке" с  очень разумными рассуждениями  о том, как военная
экономика страдает от приказов и  контрприказов, от споров  вокруг  степеней
срочности  той или  иной продукции, от постоянной смены приоритетов.  У  нас
есть еще нераскрытые резервы, которые при таком раздоре просто не видны, так
что необходимо срочно оздоровить обстановку. Решения должен принимать кто-то
один, кто этот один -- промышленности все равно.
     Следующими   взяли   слово   генерал-полковник   Фромм   от   армии   и
генерал-адмирал Витцель от ВМФ  и с  некоторыми оговорками  присоединились к
Феглеру.  И другие  участники высказались  в  том  же духе;  при  этом  ясно
прозвучало желание иметь дело с  одним начальствующим лицом, который взял бы
руководство. Еще  во время моей работы  на авиапромышленность  я осознал всю
остроту этого требования.
     Наконец  поднялся   Имперский  министр   экономики   Функ  и  обратился
непосредственно к Мильху. Мы все,  сказал он,  здесь сходимся во мнении, ход
совещания это показал.  Поэтому речь может лишь идти о том,  кто будет  этот