Монбижу,  на  месте которого планировалось построить  здание  музея (9).  По
подобным  же причинам  осталась  на  своем месте  даже радиобашня и не  была
снесена колонна  победы, мешавшая нам. Гитлер видел  в нем монумент немецкой
истории,  который он,  воспользовавшись  случаем, для  усиления  впечатления
приказал надстроить на одну секцию. Сохранился  даже  набросанный им  эскиз;
при  этом он поиронизировал  над скупостью прусского государства даже в часы
триумфа, экономившего на высоте обелиска победы.
     Общие расходы  на  строительство  я  оценил в  четыре-шесть  миллиардов
рейхсмарок, что по нынешним ценам на строительные работы составляло бы от 16
до  24  миллиардов  немецких  марок. До  1950  г. должны  были  бы  ежегодно
осваиваться  примерно  500  миллионов  рейхсмарок --  отнюдь  не утопический
рекорд  в  строительстве: ведь  это была  всего  1/25  часть  общего  объема
строительной  отрасли (10). Для очистки совести и самоуспокоения  я произвел
для  сравнения еще один, хотя  и  довольно сомнительный расчет. Я вычислил в
процентах долю от общей суммы  налоговых  поступлений прусского государства,
которую потребовал на свои берлинские постройки король Фридрих Вильгельм  1,
отец Фридриха  Великого,  известный своей  скаредностью.  Эта доля оказалась
многократно большей, чем наши расходы, которые составляли всего три процента
от 15700000000 марок налоговых поступлений рейха. Впрочем, эти подсчеты были
сомнительными, так  как  невозможно  сравнивать поступления от  налогов того
времени с их долей в наши дни.
     Профессор Хетлаге, мой  консультант по бюджетным  вопросам, резюмировал
наши  идеи относительно  финансирования  в  саркастическом  замечании:"Город
Берлин должен сообразовывать  свои расходы с  доходами,  у  нас же --  прямо
наоборот"(11). Эти ежегодно необходимые 500 миллионов должны были, по нашему
общему  с  Гитлером  мнению,  быть  раскиданы  по  возможно  большему  числу
различных бюджетов. Каждое министерство, как и любое предприятие  публичного
права должно  было упрятать приходящуюся на них долю в  своих бюджетах среди
своих  нужд,  как   например,  Рейхсбанк  --  для  реконструкции  берлинской
железнодорожной сети  или город Берлин --  для  дорожного  строительства или
подземки. Частные промышленные предприятия и вовсе несли сами свои расходы.
     Когда  мы  в  1938 г. уже все  до деталей утвердили, Гитлер заметил  по
поводу   этого,   как   он   полагал,  хитрого   обходного   пути   скрытого
финансирования:"Если  все  разбросать  таким образом,  то  и не бросается  в
глаза,  сколько  все  вместе  стоит. Только Здание конгрессов и Триумфальную
арку мы будем финансировать  напрямую.  Мы призовем  народ к пожертвованиям;
кроме того  министр финансов обязан ежегодно  отпускать на это 60 миллионов.
Что Вы не израсходуете немедленно, мы припрячем". В 1941 г. я собрал уже 218
миллионов марок  (12); в 1943 г. по предложению министра финансов  и с моего
согласия наш счет, тем временем возросший до 320 млн марок, был просто и без
шума, даже без информирования Гитлера, аннулирован.
     Обеспокоенный  расточительством общественных  средств министр  финансов
фон Шверин-Крозинг все время спорил и возражал. Чтобы  избавить меня от этих
забот, Гитлер сравнил себя с  баварским королем Людвигом П: "Если бы министр
финансов только  мог себе  представить, каким источником  средств станут мои
строения  через полсотни лет! Ведь как  было с Людвигом  П. Ведь его считали
просто  сумашедшим из-за  его расходов  на строительство замков.  А сегодня?
Многие  иностранцы только ради них и  отправляются  в Верхнюю Баварию. Замки
себя давно полностью окупили только из  входных билетов. А  что  Вы думаете?
Весь мир повалит в Берлин, чтобы посмотреть наши постройки. Стоит нам только
сказать  американцам, какова стоимость  Большого здания конгрессов. Мы может
быть прибавим и  скажем, что его стоимость не миллиард, а полтора  миллиарда
марок! Вот тогда им захочется взглянуть: еще бы --  самое дорогое сооружение
в мире!"
     Сидя за этими планами,  он часто повторял: "Единственное  мое  желание,
Шпеер, самому  еще увидеть  эти  постройки. В 1950  г. мы  устроим всемирную
выставку. До  сих  пор все сооружения будут  стоять пустыми и  послужат  как
выставочные помещения. Мы пригласим весь мир!" Так говорил Гитлер, и нелегко
было угадать его истинные мысли. Своей жене, которая должна была смириться с
отсутствием всякой нормальной семейной жизни на ближайшие одиннадцать лет, я
в качестве утешения пообещал кругосветное путешествие в 1950 г.
     Расчет Гитлера распределить стоимость строительства на возможно большее
количество  плечей,  и в самом деле,  сработал. Расцветающий, богатый Берлин
притягивал  вследствие  централизации администартивного аппарата  все  новых
чиновников; с этим  должны  были считаться  и промышленные фирмы, расширяя и
перестраивая  на  широкую ногу  свои центральные  правления  в Берлине.  Для
такого рода строительных замыслов до сих пор годилась  как "витрина Берлина"
только Унтер-ден-линден и  несколько менее значительных улиц. Поэтому новая,
шириной  в 120  метров улица, привлекала уже хотя бы только тем,  что там не
предвиделись транспортные муки, типичные для старых центральных улиц; к тому
же  цены  на  строительные участки в  этой, до сих пор все  же  относительно
удаленной  местности,   были  довольно   невысоки.   В  самом  начале  своей
деятельности  я  столкнулся   с   многочисленными   прошениями   об   отводе
строительных  площадок,  беспорядочно  разбросанных  по всему городу. Вскоре
после  того,  как  Гитлер стал канцлером,  огромное  новое здание Рейхсбанка
выросло  в  одном  совершенно ничем непримечательном  квартале,  да  еще и с
большим  сносом жилья. Впрочем, в один прекрасный день Гиммлер  за обедом  у
Гитлера выложил на стол чертеж этого здания и совершенно серьезно  заговорил
о том, что  продольный и  поперечный  корпуса  внутри  прямоугольного  блока
образуют крест, что является ни чем иным, как замаскированным  прославлением