трех  составных  частей  вермахта  свести  воедино"  (20).  Гитлер  пообещал
поддержать  меня перед Гиммлером, но у  меня по временам сохранялись сильные
сомнения  относительно степени  этой  поддержки.  Гиммлер же, бесспорно, был
проинформирован Гитлером о нашей с ним беседе, когда он вдруг пригласил меня
в свой дом под Берхтесгаденом.
     Хотя  рейхсфюрер  СС  и  выглядел по  временам фантазером, полет мыслей
которого Гитлер находил просто  смешным, в то  же время  он  был чрезвычайно
здравомыслящий реалист, точно  наметивший  свои далеко  идущие  политические
цели.  Беседы он  проводил  в стиле доброжелательной,  слегка, как казалось,
вынужденной  корректности, никогда  сердечно  --  и  всегда озабоченный тем,
чтобы в качестве  свидетеля  обязательно бы присутствовал кто-нибудь из  его
штаба.  У  него  был  тогда  крайне  редко  распространенный  дар  терпеливо
выслушивать  аргументы  своего  собеседника.   В   дискуссии  он  производил
впечатление мелочное, педантичное; по-видимому, неторопливо обдумывал каждое
свое  слово.  По-видимому,  ему  было  безразлично,  не  производит  ли   он
вследствие  этого впечатление негибкой,  а то и прямо ограниченной личности.
Его  бюро  работало  с  точностью  отлично   смазанного  механизма,  в   чем
своеобразно отражалась его безликость. Во всяком случае, мне часто казалось,
что в  предельно  деловом  стиле  его  секретариата  находил  отражение  его
бесцветный  характер. Его  машинисток, молодых  женщин, трудно было  назвать
хорошенькими, но они выглядели чрезвычайно усердными и добросовестными.
     Гиммлер  развернул  на   этот  раз  передо  мной  очень  продуманную  и
масштабную концепцию. За время моей  болезни СС сумело,  несмотря на  усилия
Заура, присвоить себе венгерский Манфред-Вайс-концерн, солидное  предприятие
по  производству вооружений. Вокруг этого ядра, как мне это теперь разъяснил
Гиммлер, предполагается, методично и последовательно расширяя сферы, создать
концерн. От меня он хотел бы получить рекомендацию на пост управляющего этим
концерном. После недолгого размышления  я назвал имя Пауля Пляйгера, который
в  рамках четырехлетнего плана  возвел  огромный  металлургический комбинат,
человека своенравного и  энергичного. Благодаря своим многообразным связям в
мире промышленности, он не очень-то позволил бы Гиммлеру безмерно и бездумно
раздувать  и чрезмерно  усиливать  новый  концерн.  Но  Гиммлеру  мой  совет
пришелся  не по  вкусу. Впоследствии  он никогда не  делился со  мной своими
планами на будущее.
     Близкие сотрудники  Гиммлера Поль, Юттнер и Бергер были, несмотря на их
цепкую,    неуступчивую   манеру    ведения   переговоров,   людьми   весьма
посредственного добродушия: они являли собой ту банальность, с которой можно
смириться  с  первого   же  взгляда.  Два  же  других  сотрудника  буквально
замораживали   окружающих,  как  и  сам  их  шеф.  Гейдрих  и  Каммлер  были
блондинами, голубоглазыми, с продолговатой формой  головы,  неизменно строго
одетые  и  прекрасно  воспитанные;  оба  были  способны  в  любой  момент  к
нетрадиционным  решениям,  которые  оба  умели с  редкостной  настойчивостью
проводить в жизнь, преодолевая любые  препятствия. Выдвижение  Каммлера было
весьма примечательным. Вопреки  всем  идеологическим безумствам Гиммлер  при
решении   кадровых   вопросов   не  придавал   значения   прежней  партийной
принадлежности   сотрудников.   Решающими  для  него  были  хватка,  быстрая
сообразительность и сверхисполнительность. В начале 1942 г. он назначил его,
бывшего  высокопоставленного чиновника  министерства  авиации, руководителем
строительного  управления СС,  а  летом  1943  г.  сделал  ответственным  за
производство  ракет.  В  нашей совместной  работе  новый  доверенный человек
Гиммлера показал себя ни с чем не считающейся, холодной машиной, фанатиком в
достижении поставленной  цели,  которую он умел  тщательнейшим образом и  не
чураясь никаких средств просчитывать далеко вперед.
     Гиммлер заваливал его заданиями,  при всяком удобном  случае брал его с
собой  к Гитлеру. Вскоре  пошел слушок, что Гиммлер прилагает усилия сделать
его моим преемником. Мне импонировала холодная деловитость Каммлера, который
во многих случаях оказывался  моим партнером, по предназначаемой ему роли --
моим  конкурентом,  а по своему восхождению и стилю работы во многом -- моим
зеркальным  отражением. Он  также  происходил из  солидной буржуазной среды,
получил  высшее  образование,  обратил  на   себя  внимание  в  строительной
промышленности и  сделал  быструю  карьеру  в  областях,  далеких  от  своей
непосредственной специальности.
     В условиях войны  результативность работы того или иного  предприятия в
решающей мере определялась контингентом его рабочей силы. Уже в самом начале
40-х  г.г.,  а затем и  во  все  ускоряющемся темпе СС  в  тайне приступил к
строительству  трудовых  лагерей и  заботился  об их  постоянном пополнении.
Шибер, ответственный сотрудник моего министерства,  обратил  в своей записке
от  7  мая  1944  г.   мое  внимание  на  усилия   СС  использования   своей
неограниченнойю власти над рабочей  силой в рамках  своей  системы для общей
экономической экспансии.
     Все  более широкое  распространение получала практика изъятия из  наших
предприятий  иностранной  рабочей  силы,   когда  рабочих  арестовывали   за
незначительные проступки и  отправляли  в  лагеря  СС  (22).  Мои сотрудники
подсчитали,  что таким путем в  начале  1944 г. у нас ежемесячно отнимали по
30-40 тыс.  рабочих. Поэтому в начале июня  1944  г.  я заявил Гитлеру,  что
"исчезновение 500  тыс. рабочих за  один только год  нетерпимо... Тем более,
что значительную их часть  составляет  с немалыми  трудами обученная рабочая
сила". Их следовало бы  "по возможности быстро  вернуть на рабочие  места по
освоенной профессии". Гитлер пообещал на предстоящем совещании с Гиммлером и
мной  взять мою сторону (23), но Гиммлер, вопреки очевидности, прямо в глаза