человеком!" Это было действительно  так; невозможно  себе представить, каким 
был бы его  архитектурный вкус  без влияния Трооста. Один раз он показал мне 
альбом с набросками,  сделанными  в начале двадцатых годов. В  них  сквозило 
пристрастие  к монументально-парадным сооружениям в стиле новое барокко 90-х 
годов  прошлого  века,  которые определяют облик венского  Ринга; часто  эти 
архитектурные  проекты  странным образом  перемежались  на  одной  и той  же 
странице с эскизами оружия и военных кораблей.
     По сравнению с  этим архитектура Трооста была попросту  скупой. Поэтому 
его влияние  на  Гитлера  также оказалось эпизодичным. До конца  своих  дней 
Гитлер  хвалил архитекторов и сооружения, которые служили  ему примером  для 
его ранних набросков:  Парижскую Гранд  Опера (1861-1874)  Шарля Гарнье: "Ее 
лестница  - самая  красивая  в  мире.  Когда дамы в  своих дорогих туалетах 
спускаются вниз, а лакеи стоят по обеим сторонам, а, господин Шпеер, мы тоже 
должны построить что-то подобное!  Он мечтательно говорил  о Венской  опере:
"Великолепнейшая  опера в мире с превосходной акустикой. Когда я в молодости
сидел там  на четвертом ярусе..." Об одном из двух архитекторов, построивших
это здание, ван дер  Нюлле, Гитлер рассказывал: "Он считал, что опера ему не
удалась. Вы знаете, он  был в таком отчаянии, что за день до открытия пустил
себе  пулю  в лоб. А открытие превратилось в его величайший триумф, весь мир
аплодировал  архитектору!"  Такие   рассказы  потом  нередко  переходили   в
рассуждения, в каких тяжелых положениях и сам он уже находился  и как тем не
менее всегда выходил из них благодаря счастливому  повороту  судьбы. Никогда
нельзя сходить с дистанции.
     Особое пристрастие он питал к многочисленным позднебарочным театральным
зданиям Германа Гельмера  (1849-1919)  и  Фердинанда  Фельнера  (1847-1916),
застраивавших ими  по одной и  той  же  схеме не только Австро-Венгрию, но и
Германию конца  XIX века.  Он  знал,  в каких  городах есть  их сооружения и
позднее приказал привести в порядок запущенный театр в Аугсбурге.
     Но  он  также ценил более  строгих  зодчих  XIX века, таких как Готфрид
Гемпер (1803-1879),  построивший в Дрездене оперу и  картинную галерею,  а в
Вене Хафбург и ??? и  Теофиль  Хансен  (1803-1883),  воздвигнувший несколько
значительных  построек  в  стиле  классицизм  в Афинах  и  Вене. Как  только
немецкие  войска в 1940 г. заняли Брюссель, мне пришлось поехать туда, чтобы
ознакомиться  с  огромным дворцом юстиции,  построенным Пелером (1817-1879),
бывшим предметом его мечтаний, хотя он знал его, как и Парижскую оперу, лишь
по  чертежам.  После  моего  возвращения  он   заставил  рассказать  все  до
мельчайших подробностей.
     Это был архитектурный мир  Гитлера. Но в конце концов его всегда тянуло
на  вычурное  необарокко, которое  кулитивировал  и  Вильгельм II  со  своим
придворным архитектором Ине: в принципе,  всего-навсего "упадочное барокко",
аналогичное  стилю, сопровождавшему распад  римской  империи.  Так  Гитлер в
области архитектуры, точно также как и живописи и скульптуры застрял  в мире
своей  молодости: это  был  мир 1880-1910 г.г., придавший  особые  черты его
художественному   вкусу,   как   и   его   политическим   и   идеологическим
представлениям.
     Для  Гитлера  были  характерны  противоречивые склонности. Так, хотя он
открыто восторгался своими  венскими кумирами,  которые  произвели  на  него
большое  впечатление в  его молодые годы,  тут же заявлял: "Только благодаря
Троосту я  понял, что такое архитектура. Как только у меня появились деньги,
я стал покупать  у него один предмет  обстановки за  другим,  осматривал его
сооружения, интерьеры "Европы" и всегда был благодарен судьбе, явившейся мне
в  образе  фрау  Брукман  и сведшей меня с  этим  мастером. Когда  у  партии
появились  значительные  средства,  я  заказал  ему  перестройку  и  отделку
"Коричневого дома". Вы его видели. Какие у меня из-за этого  были трудности!
Эти мещане в партии сочли это расточительством. А чему  я только не научился
у профессора в ходе этой перестройки!"
     Пауль Людвиг Троост был вестфальцем высокого  роста, стройным, с наголо
обритой головой. Сдержанный в разговорах, без жестов,  он принадлежал  к той
же группе  архитекторов, что и Петер Беренс, Йозеф М. Ольбрих, Бруно Пауль и
Вальтер  Гропиус,  которая  в  качестве  реакции   на  богатый   орнаментами
югендштиль   создали  почти  лишенное   орнаментов   направление,   экономно
использующее архитектурные средства, и сочетающее спартанский традиционализм
с элементами модернизма. Троост, хотя и добивался время от  времени  успехов
на конкурсах, но до 1939 г. ему никогда не удавалось войти в число лидеров.
     Какого-то  "стиля фюрера"  не  было,  сколько  бы  партийная  печать ни
распространялась   на   эту  тему.   То,  что  было  объявлено   официальной
архитектурой рейха, было всего-навсего троостовой трактовкой неоклассицизма,
который потом  был размножен,  видоизменен, преувеличен или  даже искажен до
смешного. Гитлер ценил в классицизме его преувеличенный характер, тем более,
что он считал, что нашел в дорическом роде некоторые точки соприкосновения с
его  германским  миром. Несмотря  на это, было  бы неверно искать у  Гитлера
идеологически обоснованный архитектурный стиль. Это  не соответствовало  его
прагматическому мышлению.
     Без сомнения, у Гитлера были определенные намерения, когда он регулярно
брал меня  с собой  в Мюнхен  на свои  строительные совещания. Очевидно,  он
хотел сделать и меня учеником Трооста. Я был готов учиться и, действительно,
многому   научился  у   Трооста.  Богатая,  но  из-за  ограничения  простыми
элементами формы все же сдержанная архитектура моего второго учителя оказала
на меня решающее воздействие.
     Затянувшаяся  застольная  беседа  в  "Остерии"  закончилась: "Профессор