лучших  в  мире,  теперь заявил: "Строительство  оборонной  линии за  спиной
невозможно по психологическим  причинам. Как только войскам станет известно,
что за сотню  километров от линии боев находятся укрепленные  позиции, никто
не  сможет  повести  их  в  бой.  При  первом  же  удобном  случае  они  без
сопротивления откатятся назад" (3).
     О  том,  что  по  приказу  Манштейна  и  с  тихого  согласия  Цейтцлера
организация Тодта приступила в декабре 1943 г.  вопреки запрету к возведению
оборонительной линии  по  Бугу, Гитлер  узнал  от  моего  заместителя Дорша.
Советские  войска опять еще  находились в 150-200  километрах  к  востоку от
реки.  И снова Гитлер в  необычайно  резкой  форме  и  точно с тем же  самым
обоснованием,  что  и  полгода   назад,   приказал   немедленно   прекратить
стрительство (4). В этих тыловых строительных работах усматривает, как он  в
возбуждении   выразился,  новое   доказательство  пораженческих   настроений
Манштейна и его группы войск.
     Упрямство Гитлера только помогало советским  войскам держать наши армии
в  состоянии  постоянного  передвижения. В  России, начиная  с  ноября,  при
промерзлой земле, нечего  и  думать  о закапывании  в  землю. Но время  было
упущено.  Солдаты были  снова выданы всем  невзгодам  стихии.  К  тому же  и
неважное качество  зимнего  оснащения  немецких  войск  было  дополнительной
уязвимой точной по сравнению с  неприятелем, гораздо  лучше в этом отношении
обеспеченным.
     Не только по этим  решениям  можно было судить, что  Гитлер отказывался
признать  факт  --  перелом  уже  наступил. Вначале  1943 г.  он  потребовал
строительства пятикилометрового  шоссейного и  железнодорожного моста  через
Керченский пролив, хотя мы там уже давно  строили канатную дорогу, которая и
вступила  в строй 14 июня  с дневной пропускной способностью  в тысячу тонн.
Такой объем грузов худо-бедно обеспечивал потребности находившейся в обороне
17-й армии. Но Гитлер не отказался от своих планов прорваться через Кавказ в
Персию.  Свой  приказ  о строительстве  моста  он недвусмысленно обосновывал
необходимостью  снабжения  передовых частей  на  Кубани техникой  и  свежими
пополнениями  для новой наступательной операции  (5).  Его же  генералы  уже
давно  перестали  об  этом думать.  Во  время  посещения  группой  фронтовых
генералов  кубанского плацдарма  все  они  высказали  свои сомнения  в  том,
удастся ли еще при  численном превосходстве  сил  противника вообще удержать
позиции.   Когда   я   передал   Гитлеру   эти   опасения,   он   высказался
пренебрежительно:  "Все пустые отговорки!  Енике,  как и  всему Генеральному
штабу, просто не достает веры в новое наступление".
     Чуть позже, летом  1943 г., генерал Енике, командующий 17-й армией, был
вынужден запросить  через Цейтцлера разрешения на отвод войск с  выдвинутого
кубанского плацдарма. В предвидении советской зимней наступательной операции
он собирался закрепиться  на более  выгодной  позиции  в  Крыму.  Гитлер  же
ответил   на   это  еще   с  большей  категоричностью  требованием  ускорить
строительство  моста  для  своих  наступательных замыслов.  Тогда  уже  было
очевидно,  что мост  этот никогда не  будет достроен.  4 сентября  последние
немецкие  части начали  оставлять последний  плацдарм  Гитлера  на азиатском
континенте (так у автора -- В.И.).
     Как  в  доме Геринга  шла  речь  о  преодолении  кризиса  политического
руководства,  точно  так же обсуждали Гудериан, Цейтцлер, Фромм и  я  кризис
военного руководства. Летом 1943  г. генерал-полковник Гудериан, генеральный
инспектор бронетанковых  войск, обратился ко мне с  просьбой свести его  для
неофициального  разговора  с  Цейтцлером,   начальником  генерального  штаба
сухопутных войск.  Между  ними  возникали  недоразумения,  проистекавшие  из
нечеткого разграничения обязанностей. У  меня с обоими  генералами сложились
почти дружеские отношения, и роль посредника мне  было  сыграть нетрудно. Но
тут выяснилось,  что Гудериан связывал с этой  встречей более далеко  идущие
намерения.  Он   хотел  согласовать  общую  тактику   в   вопросе   о  новом
главнокомандующем сухопутными  войсками. Мы  встретились в  моем  жилище  на
Обрезальцберге.
     Противоречия между Цейтцлером  и Гудерианом очень быстро были выяснены.
Разговор же сосредоточился на положении, которое возникло  вследствие  того,
что Гитлер,  хотя и  взял на себя верховное командование армией,  на деле не
выполнял эту функцию: интересы сухопутных войск должны бы отстаиваться более
энергично в их взаимоотношениях с двумя другими составными частями вермахта,
а  также с  СС,  -- высказал  свою точку зрения Цейтцлер --  Гитлеру же  как
верховному  главнокомандующему  всего  вермахта  полагалось  бы  быть  более
беспристрастным.   Главнокомандующий   сухопутными  войсками,  дополнил  его
Гудериан,  просто обязан поддерживать тесный  личный  контакт с командующими
армиями, отстаивать потребности своего рода  войск, а  также решать коренные
вопросы материально-технического  снабжения.  У  Гитлера  же  -- и здесь оба
собеседника   были   совершенно   едины   --   нет   для  такого   реального
представительства интересов сухопутных войск ни времени,  ни  склонности. Он
назначает и смещает генералов, которых он едва знает. Выверенную же кадровую
политику может проводить  только  тот  главнокомандующий,  который постоянно
общается со своими офицерами.  В армии хорошо известно, продолжал  Гудериан,
что  в  обоих других родах  войск, в люфтваффе и ВМФ, Гитлер отдал  кадровую
политику  полностью  на  усмотрение  их главнокомандующих,  как и  Гиммлеру.
Только в армии почему-то по-другому.
     Каждый из нас изъявил  готовность завести при удобном случае с Гитлером
речь о  назначении нового верховного  главнокомандующего сухопутных сил. Уже
самые первые  и  осторожные намеки, которые Гудериан  и я сделали независимо