колени зашел в воду. Туман скрывал ее от меня. Я рассудил: если сбудутся худшие 
ожидания, я смогу попробовать спастись даже в воде. Я убедил себя, что способен 
на это.
   Затем показался свет, послышались взрывы гранат. В воду бросилось пять-шесть 
задыхающихся солдат.
   – Все эти придурки артиллеристы виноваты. Подманили сюда ивана.
   Двигателей не было слышно. Их заглушили крики, настолько протяжные, что 
кровь застывала у меня в жилах.
   – Господи Боже! – проговорил кто-то.
   Выстрелы орудий и взрывы слышались все ближе. После каждого из них 
раздавался крик. Люди появлялись откуда-то из тумана и исчезали в темной массе 
воды. Всплеск подсказал нам, что они пытаются плыть. Мы же застыли от страха. В 
метре от нас прошла колонна танков. От нее затряслись земля и вода. Туман 
прорезал луч прожектора. Мы не видели, куда они направляются, но поняли, что 
вот-вот доберутся до нас. В эти минуты отчаянного страха мы, как дети, 
прижались друг к другу. Я погрузился в воду, а когда вынырнул, уже не видел 
ничего, кроме высокой травы и берега реки. Совсем рядом раздались пулеметная 
очередь и шелест танковых гусениц. Одно из этих бронированных чудовищ утюжило 
берег, превращая парализованную от страха толпу в кровавое месиво. Два 
прожектора выискивали новые жертвы.
   Наступил рассвет. Мы еще долго стояли в воде и не двигались, несмотря на то 
что буквально утопали в грязи и иле.
   Немецкая артиллерия вела огонь с другого берега реки. Это и заставило танки 
русских свернуть прямо к нам, обрекая на гибель многих немецких солдат.
   Из убежища нас заставили выйти крики о помощи. Мы пошли посмотреть, чем 
можно помочь умирающим. Однако на берегу творилось такое, что и представить 
себе было невозможно. Приходилось стрелять в умирающих, чтобы прекратить их 
страдания, хотя подобные убийства строго запрещались. С рассветом туман 
рассеялся. Ярко светило солнце. Наступил новый день, а с ним – очередные 
страдания.
   Мы быстро организовали похоронные отряды. Они приступили к работе, кривясь 
от отвращения. Те, кому удалось избежать этой обязанности, пытались заснуть или 
согреться. Моя одежда почти высохла, но отвердела. Я еще не оправился от 
болезни и даже не подумал раздеться, чтобы вымыться в реке. Словно во сне я 
смотрел на свою серо-зеленую форму. Она приобрела желтый оттенок. Стоило мне 
заснуть, как меня тут же разбудили крики.
   Я открыл глаза и уставился в бескрайнее бледно-голубое небо. Доносились 
знакомые звуки. Самолеты. Я оперся на локоть. Спящие солдаты в полусне подняли 
головы и смотрели в небо.
   Рядом со мной раздался грохот мощного пулемета. Мы с трудом сбрасывали с 
себя оцепенение. В тысяче метров над нами кружили четыре русских самолета.
   – Вы хотите погибнуть без боя? – крикнул нам лейтенант в лохмотьях. – Хотя 
бы попытайтесь защититься.
   Мы схватили винтовки и, опершись коленом о землю, поджидали врага. Но «Яки» 
улетели, не сделав ни единого выстрела. Нас они явно не могли испугаться. 
Значит, у них кончилось топливо. Мы вздохнули с облегчением. Всем захотелось 
снова растянуться на земле и продолжить сон. Вдруг крупнокалиберный пулемет 
развернулся вокруг своей оси и начал стрелять. Русские самолеты вернулись и 
давали короткие очереди из всех своих пулеметов. Лейтенант закричал во все 
горло, пытаясь перекрыть грохот моторов:
   – Стреляйте, мерзавцы!
   Самолеты пролетели. Я видел, как лейтенант упал на землю, снова поднялся и, 
схватившись одной рукой за живот, другой разрядил в воздух свой револьвер. Его 
лицо исказила боль, он упал на колени. Из всех, кто лежал поблизости, его 
единственного ранили. Основной удар самолеты нанесли по перегруженным плотам, 
которые едва двигались и представляли собой удобную мишень.
   – Помогите! – крикнул худощавый парень. Он с товарищем пошел посмотреть, чем 
можно облегчить страдания лейтенанта.
   – Он вел себя как настоящий герой, – ответил кто-то из фельдфебелей. – Лишь 
один так поступил. Нам должно быть стыдно.
   Парень нес умирающего к краю реки. Я шел рядом.
   – При чем тут стыд, – сказал он, тяжело вздохнув.
   Нас не бросили на произвол судьбы. С западного берега заработали зенитные 
орудия. И плоты возобновили опасное плавание. Судя по всему, на них было полно 
убитых и раненых.
   Самолеты снижались, подлетали к плотам и открывали огонь, а затем улетали. 
Тогда мы отрывали головы от земли. Те, кто остался жив на плотах, прыгали в 
воду и пытались плыть. Самолеты прилетели в четвертый раз. На этот раз их 
встретил огонь всех наших орудий и пулеметов – и стервятников удалось отогнать. 
Один из русских самолетов был сбит. Пилот пытался набрать высоту. Сзади 
показался дым, потом самолет резко пошел вниз, к воде. Пилот попытался 
выпрыгнуть с парашютом, но тот не раскрылся. И пилот и самолет ушли под воду. 
Наши радостные крики заглушили стоны раненых.
   К полудню самолеты вернулись. Теперь их было не меньше дюжины.
   В перерыве между налетами нам удалось вырыть окопы. Теперь мы были хоть 
как-то защищены. Но отогнать авиацию не могли. Русские снова и снова атаковали 
перегруженные плоты, даже те, которые почти добрались до западного берега. Мы в 
бессильной ярости смотрели на летящие бомбы. Плоты со всеми, кто был на их 
борту, разносило в клочья. Наш флот был ликвидирован, а атаки только начались. 
«Илы» набирали высоту. Солдат рядом со мной непрерывно кричал: