генштабов составных частей вермахта, в свою очередь представлявших свои рапорты 
на основе итоговых вечерних сводок, поступавших от командующих группами армий. 
Только главнокомандующие экспедиционными войсками в Финляндии, Норвегии и 
Северной Африке докладывали об оперативной обстановке на вверенных им театрах 
военных действий непосредственно ОКВ и одновременно, в порядке ознакомления, — 
ОКХ. 
Если на дневном докладе по каким-либо причинам отсутствовали главнокомандующий 
сухопутной армией и начальник генштаба, первым докладывал генерал-оберст 
Йодль — в остальных случаях с докладом об оперативной обстановке выступал 
Гальдер. После того как 19.12.1941 фюрер возложил на себя обязанности 
главнокомандующего сухопутной армией, ежедневно о положении на Восточном фронте 
докладывал начальник его генерального штаба, который получал директивные 
указания фюрера лично или посредством телефонограмм. В случае обострения 
ситуации в его обязанности вменялось присутствие и на вечерних докладах, 
которые происходили около полуночи и в узком кругу — в этом случае доклад об 
оперативной обстановке делал Йодль. Все поступившие указания фюрера [283] 
обрабатывались в штабе оперативного руководства и этой же ночью отправлялись в 
войска. 
Обычно фюрер не ограничивался обсуждением только оперативной обстановки и 
отдавал основополагающие указания и директивы по всем «смежным» областям, так 
или иначе связанным с проблемами ведения военных действий. Сумбурные совещания, 
на которых Гитлер в своей обычной манере, перескакивая с пятого на десятое, по 
собственной инициативе умудрялся завалить нас лавиной не имевших к ОКВ никакого 
отношения проблем, растягивались на долгие часы (не менее 3 часов днем и ни 
разу меньше 1 часа ночью) — в то время как собственно обсуждение 
оперативно-тактических вопросов заняло бы лишь малую толику потраченного 
впустую времени. Несмотря на то, что я регулярно получал утренние и вечерние 
сводки, мне никак не удавалось даже под благовидным предлогом уклониться от 
пустопорожних совещаний, рапортов и докладов: всегда находилось множество 
вопросов, проблем и задач — подчас не имевших ни малейшего отношения ни к 
тактике, ни к стратегии, ни даже к политике, а уж тем более к компетенции 
начальника штаба ОКВ. 
Какое-то время я был склонен объяснять существующий порядок вещей и 
удивительный «дар» фюрера буквально на ровном месте сталкивать лбами своих 
подчиненных неупорядоченностью мышления и неумением организовать работу. Только 
значительно позже я понял, что все это — тщательно продуманная, поверенная 
опытом многих поколений автократов политика, главный лозунг которой: divide et 
impera!{75} 
Не проявляя инициативы, и даже более того, противясь этому, насколько это было 
возможно, я оказался втянут в орбиту партийно-бюрократического аппарата. [284] 
«Фюрер направил меня к вам...», «во время моего доклада фюрер заметил, что это 
имеет непосредственное отношение к вермахту...», «не хотели бы вы довести до 
сведения вермахта...», «к кому мне обратиться в ОКВ...» — я и мои адъютанты 
слышали подобного рода стереотипные обращения десятки раз на дню. Никто из 
просителей не различал ОКВ и ОКХ — и одно, и другое значило для них — Кейтель! 
Показательно, что даже бывший начальник главного правового управления вермахта 
доктор Леман сказал моему защитнику доктору Нельте: «Но ведь ваш подзащитный 
действительно совал нос в дела, которые не имели к нему ни малейшего отношения».
 
Видимо, в момент издания приказа мне следовало оборвать Гитлера на глазах 25 
подчиненных и заявить: «Мой фюрер, так дело не пойдет. Поручите это лучше 
своему секретарю!» Наверное, аналогичным образом должны были действовать и 
другие офицеры, получавшие указания фюрера: «Нет, с этим мы к Кейтелю не пойдем.
 Да он просто вышвырнет нас вон!» Все было значительно сложнее, и не мои 
добродушие и мягкотелость были тому причиной, а порочность самой системы. 
Разве мог я предположить в свое время, чем обернется мертворожденная идея 
учреждения должности «начальника ОКВ». Во время 1-й мировой войны я два года 
был Ia штаба дивизии и вместе с командирами разделял ответственность за судьбы 
операций и наших бравых солдат. Во время 2-й мировой войны я стал фельдмаршалом 
и имел под своим началом... водителя и адъютанта. Теперь я принужден отвечать 
за все приказы, которые издавались не мной, во многом вопреки моим убеждениям и 
совести, за которые я не нес и не могу нести никакой ответственности... [285] 
ОПЕРАЦИЯ «ТАЙФУН»
После первых побед на Восточном фронте вновь обострились отношения между 
Гитлером и фон Браухичем — на этот раз из-за расхождений по поводу 
стратегических планов кампании. ОКХ однозначно высказывалось за концентрацию 
сил на участке группы армий «Центр» и нанесение главного удара в направлении на 
Москву с последующим овладением Валдайской возвышенностью, перерезав главную 
коммуникацию русских «Москва — Ленинград». Гитлер же планировал еще до 
наступления зимы закрепиться на линии «Одесса — Орел — Чудское озеро», 
перегруппировать силы, усилить группу армий «Юг» за счет определенного 
ослабления группы армий «Центр» (пехотные и танковые дивизии) и захватить 
Донбасс, нефтяные промыслы Краснодара и Майкопа, в то время как усиленная 
группа армий «Север» должна была взять штурмом Ленинград и соединиться на 
севере с Финляндией. 
Объективно более слабые, чем группа армий «Центр», группы армий «Юг» и «Север» 
были не в состоянии решить поставленные фюрером задачи без значительного 
усиления. Оперативный план Гитлера представлял собой триединство экономических 
(Донбасс), политических (Финляндия) и стратегических (война на море) аспектов. 
Как таковой Ленинград с его миллионным населением и мировая слава северной