ероизма, он — только бремя, и чтобы
освободиться от него, нужны силы и упорство.
Затаив дыхание слушают женщины вести с фронта. Победы, победы... одна за
другой, в течение нескольких лет. Но какой дорогой ценой! Сначала редко, но
потом все чаще и все трагичнее судьба заносит свою безжалостную руку над их
семейным очагом. Никакой передышки, ни одного мгновения уверенности, ни
одного даже временного военного успеха, который не требовал бы самой тяжкой
расплаты.
Здесь погиб отец, там сын. друзья, жених... Все это женщина переносит не с
“гордой печалью”, а с глубочайшей скорбью, которая только может наполнить
любящее человеческое сердце. И снова победы, реют знамена, звучат фанфары...
Вот сообщают о потопленных судах: 28 тыс. т..., 10 тыс. т..., 5 тыс. т..., 
какая-то
маленькая баржа. Говорят о боях в окружении, о количестве уничтоженных, о
числе сбитых самолетов. Но странны женские сердца. Они думают о том, что
скрыто за этими цифрами. Кроме гордости за армию и ее победы, они испытывают
еще и другое [472] противоречивое чувство, набрасывающее тень на каждую радость
победы. Они не говорят об этом, да и вряд ли сознают они ход и развитие этих
запутанных событий. Им не дает покоя только одна мысль: а разве те, чужие, 
разве
они не люди? Тогда кто же они, эти команды потопленных вражеских судов, эти
сотни тысяч солдат, убитых или взятых в плен, этот летчик, самолет которого
падал, подобно пылающему факелу смерти в ночном небе? Женщина страдает в
глубине души, открыто предаваться этому некогда. Вторая мировая война
развертывается. Ее уже ничем нельзя удержать. Она продолжается со всей своей
страшной жестокостью и требует отдачи всех сил. Женщина делает все возможное.
Первые бомбы падают на города и деревни западных провинций. Люди гибнут, и
их смерть совсем не похожа на смерть воинов на фронте, которые с оружием в
руках защищают свою родину. Война нарушает привычные условия жизни, она
стоит у самого порога жилищ. Пылают дома, рушатся стены, города превращаются
в развалины. Кучей пепла становится домашний очаг, оберегавшийся целыми
поколениями на протяжении веков. Но нужно терпеть, терпеть и смиряться.
Женщина добровольно покидает обжитое место, оставляет привычную работу,
Необходимо эвакуироваться, чтобы укрыть и спасти от смерти стариков и детей.
Начинается великое переселение немецкого народа.
Можно ли во всем этом обойтись без женщины? Нет, нельзя. В этих бесконечных
скитаниях женщина учится, она делает неожиданные открытия, из которых самым
удивительным является ее отношение к чемоданам, к рюкзаку, к багажу. Они
мучают ее, отягощают, причиняют боль. Но без них нельзя. Если бы сложить в
кучу все чемоданы и корзинки, которые женщины тащили, а кое-где и до сих пор
тащат по дорогам всех стран, затронутых войной, их получились бы целые горы.
Но чемодан — это не только бремя. Он становится чем-то вроде спутника жизни:
ведь он содержит в себе все те мелочи, с помощью которых можно устроиться в
чужом месте, создать родину, уют, который всегда скрашивает человеческое
существование. Как это делается, невозможно ни понять, ни объяснить, но то, что
это именно так, знают все. Малое становится большим. И мерой вещей, которые не
могут быть [473] организованы и направлены служебной инстанцией, но зато могут
быть сохранены заботливой материнской рукой становится хрупкая женщина-мать,
женщина-сестра
* * *
Здесь, в эвакуации, впервые по-настоящему развертываются творческие силы
женщин, продолжающие действовать еще и сегодня, в условиях непрочно
завоеванного мира. Эти силы творят нечто из ничего, они улыбкой скрашивают
нужду и постоянно находят новые выходы из многих жизненных положений. Все
женщины, независимо от образования и социального положения, оказываются
отброшенными в первобытное состояние, где основной закон велит им днем искать
еду для своей семьи, а ночью — заботиться о ночлеге. Их можно сравнить с
женщинами периода Великого переселения народов или со спутниками первых
американских колонизаторов.
Но кратковременный приют в “безопасных от воздушных налетов” районах
становится небезопасным. После первых побед война становится еще более
страшной и беспощадной. Затем она идет на убыль, близится поражение. В тот
момент, когда война вопреки пропагандистским лозунгам превращается в
“тотальную”, она увлекает за собой и женщину. Война перестает быть “делом
мужчины”, она становится судьбой всего народа. Ее сверкающий меч уже нельзя
сдержать у границ родины. Она ведется теперь не только в форме частых и
мощных воздушных налетов на промышленные районы и крупные города. страны
— театр