предложив свою версию. По его словам, Герке в своем исследовании умышленно 
проигнорировал бабушку Гейдриха по материнской линии, как и ее предков, в чем 
нет ничего удивительного, так как эта женщина «была или чистой еврейкой, или в 
крайнем случае имела еврейскую кровь»
      Израильский историк Шломо Аронсон опровергает подобную аргументацию. По 
его мнению, «Уайтон не смог понять сути устроенной Гейдриху проверки. Он не 
заметил, что вопрос о материнской линии вообще не затрагивался в расследовании, 
так как не вызывал с нацистской точки зрения никаких сомнений. Проверке 
подвергалась только отцовская линия предков Гейдриха, „расовая чистота“ которой 
и была в итоге доказана».
      Можно сказать, что Аронсон, автор опубликованной летом 1966 года 
докторской диссертации на тему «Гейдрих и период становления гестапо и СД», в 
подобных вопросах разбирался достаточно профессионально. Занявшись составлением 
генеалогического дерева семейства Гейдрихов, ученый смог выявить всех предков 
шефа СД по отцовской линии с 1738 года, а по материнской — с 1688 года. При 
этом ему не удалось обнаружить у них ни капли еврейской крови.
      Удивительное упорство, с которым иные историки и поныне держатся за 
«еврейский след» в родословной шефа СД, отражает скорее всего потребность 
общества отыскать за маской нордического сверхчеловека некую внутреннюю 
чудовищность — стремление заглушить в себе собственные еврейские корни путем 
уничтожения всех попадавшихся ему под руку евреев.
      Даже Гиммлер в кругу доверенных лиц высказывался в том плане, что 
«Гейдрих — человек с внутренней раздвоенностью, характерной для людей смешанной 
крови». Тот же Буркхардт отмечал, что лицо Гейдриха представлялось ему 
состоявшим из двух половинок: «Казалось, на тебя смотрят одновременно два 
различных человека».
      Он передает и услышанную им от эсэсовцев историю, будто бы шеф СД, сильно 
перебрав, вошел, шатаясь, в собственную ярко освещенную ванну и увидел в 
настенном зеркале свое отражение. Выхватив из кобуры пистолет, он дважды 
выстрелил с криком: «Наконецто, ты попался мне, каналья!» Швейцарец 
прокомментировал эту историю следующим образом: «А ведь он стрелял во второго 
человека, взглянувшего на него из зеркала с другой половины лица, но избавиться 
от него не смог».
      С какой бы тщательностью ни рассматривали биографы Гейдриха, часто 
называвшегося даже среди эсэсовцев «белокурой бестией», они в конце концов 
приходили к выводу, сделанному в свое время Георгом Христофом Лихтенбергом: 
«Нельзя до конца узнать человека, даже если много с ним общаешься». Гейдрих не 
был ни СенЖюcтом националсоциалистской революции, ни фанатиком расизма, ни 
классово пристрастным деятелем люциферовского толка.
      Некоторые историки сравнивают Гиммлера и Гейдриха с деятелями Французской 
революции — Максимилианом Робеспьером и Антуаном СенЖюстом. Сравнение этих 
дуэтов пар однако не совсем корректно, так как шеф СД намного превзошел в своих 
преступлениях французского прототипа Робеспьера и был далек от идеализма 
доктринера и революционного фанатика СенЖюста. В Гиммлере и Гейдрихе скорее 
сочетались два экстремально выраженных прототипа XX века — идеолог и технолог.
      И как бы ни фальсифицировали некоторые исследователи историю, Гиммлер и 
Гейдрих остаются людьми, отрицательно относившимися к сложившимся традициям и 
нарушавшими все мыслимые нравственные и человеческие нормы.
      Гейдрих всегда стремился к власти. Это сочеталось в нем с 
подозрительностью, присущей господствующему классу. Но он не испытывал той 
ненависти к своим жертвам, которая отличала СенЖюста. Евреи были для Гейдриха. 
лишь объектами плановотехнических мероприятий, бездушными фигурами в ужасной 
«очистительной акции», проводившейся руководством государства.
      Ненавидетьто он, конечно, ненавидел, но главным образом своих личных 
врагов. Со злобной местью преследовал Гейдрих, например, гроссадмирала Эриха 
Редера, уволившего его в свое время с флота, отвергая все попытки примирения. 
Идеологической же неприязни Гейдрих не испытывал. К любому мировоззрению, 
включая коричневое, он относился с презрением. Спортсмен, занимающийся 
фехтованием, верховой ездой, лыжами и пятиборьем, он исполнял обязанности 
инспектора по физической подготовке при рейхсфюрере СС. Как это не странно, но 
он оказывал помощь даже еврейским спортсменам. Так, он способствовал выезду 
чемпиона страны по фехтованию Пауля Зоммера в Америку и снабдил польского 
олимпийца Кантора необходимыми документами и деньгами.
      У Гейдриха не было безоговорочной веры в Гитлера, как у Гиммлера, и он 
мог вполне представить себе Германию без Гитлера, но не без себя самого. Бывшие 
близкие его сотрудники и сегодня еще придерживаются мнения, что, будь Гейдрих 
жив, он, вполне вероятно, мог бы оказаться в числе заговорщиков 20 июля 1944 
года. На это указывает его высказывание в Бад Кройцнахе в 1941 году, «в котором 
Гейдрих утверждал, что СС окажется в числе первых среди тех, кто обезвредит 
Гитлера, если тот станет делать глупости».
      До самой своей смерти он оставался не более как техником и утилизатором 
власти. Ручные гранаты чешских подпольщиков, которыми 27 мая 1942 года был убит 
управляющий имперского протектора Богемии и Моравии, были предназначены не 
жестокому феодалу, а продувной бестии — эсэсовскому рационалисту, 
представлявшему своей политикой «кнута и пряника» столь большую опасность для 
чехословацкого правительства в изгнании, что оно не нашло никакого другого 
выхода из создавшегося положения, как ликвидацию Гейдриха.
      Постоянная трескучая болтовня Гиммлера раздражала Гейдриха, и он довольно 
часто излагал свою неприязнь к нему жене Лине, поскольку бредовые расистские 
фантазии рейхсфюрера будоражили аппарат СС. Подвыпивши, Гейдрих громыхал: