деяния 30 июня будут отомщены. Немец — человек, склонный к справедливости, 
поэтому нарушение справедливости выйдет виновным, как говорится, боком, и их 
ждет горький конец».
      Штандартенфюрер СС Роберт Шульц, присутствовавший при этом, с плохо 
скрытой угрозой процедил сквозь зубы: «К сожалению, тогда не все оказалось 
выкорчеванным с корнем. Действия были слишком мягкосердечными. Не просто на 
свободе, но и в рядах СА остались люди, которые хорошо понимали игру, затеянную 
Рёмом».
      Лутце заявил, что эсэсовцам не следует изображать из себя моралистов, а 
лучше посмотреть на самих себя. Те возмутились, однако Лутце не обратил 
внимание на их протесты, крикнув: «Кто при любом удобном случае провозглашал 
здравицы в честь Рёма и клялся ему в верности? По крайней мере, не из 
руководства СА. Хотите, я назову имя этого человека? Разве то, что 
приписывается Рёму, было делом рук СА? Свинство устраивалось не СА, точнее 
говоря, не только СА, а пожалуй, в большей степени противоположной стороной. 
Надо ли назвать имена? Я могу это сделать немедленно!»
      Шульц нашел выход из положения, обратившись к Лутце: «Начальник штаба, 
времени уже около двух часов ночи, пойдем лучше спать».
      Подозвав официанта, он попросил принести счет. Все сидевшие в зале 
поднялись, в том числе и Виктор Лутце. Выходя, он громко произнес: «Я всегда 
буду это утверждать, даже если меня завтра же снимут с должности и отправят в 
концентрационный лагерь».
      
Глава 6
ОРГАНИЗАЦИЯ СС КАК ОРДЕН
      
      
      Рейхсфюрер СС както пригласил на свой доклад в Мюнхене офицеров, 
промышленников, помещиков и профессоров. Те с любопытством, но и с некоторым 
недоверием приехали. Обычно националсоциалистское руководство обзывало их 
декадентами и подозревало в симпатиях к евреям. Однако вместо обычной критики 
Генрих Гиммлер обратился к ним с предложением вступить в СС и содействовать 
подъему авторитета этой организации и укреплению ее традиций.
      Он аргументировал это тем, что любое государство нуждается в элите. В 
националсоциалистской Германии такую элиту представляет СС. Но она сможет 
выполнить свои задачи только в том случае, если сумеет объединить «истинные 
солдатские традиции, взгляды и убеждения с воспитанностью и умением немецкого 
дворянства, с созидательной энергией промышленников на основе расового 
превосходства немцев над остальными народами и с учетом требований времени».
      Один из присутствовавших рассказал потом лечащему врачу Гиммлера, Феликсу 
Керстену, что высказывания рейхсфюрера «вызвали всеобщее изумление», поскольку 
к такой тональности нацистов они не привыкли. В результате почти все они 
вступили в ряды СС.
      Этот эпизод показывает, насколько умело Гиммлер мог представлять свои 
охранные отряды, реабилитируя их в глазах общественности. Существовало даже 
мнение, что СС резко выделяется на фоне плебейских масс коричневорубашечников.
      «Так называемые представители высшего общества предпочитали всем другим 
партийным организациям членство в СС», — утверждал Вальтер Шелленберг98, шеф 
внешней разведки.
      А архиепископ Фрайбурга доктор Грёбер заявил: «У нас во Фрайбурге СС 
считалась самой порядочной организацией националсоциалистской партии».
      Для многих немцев элитные притязания СС не казались чемто необычным, так 
как подобного типа группировки существовали в разные времена. Ни одно 
государство, будь то демократическое или диктаторское, не обходилось без элиты. 
Англосакские демократии и партийная иерархия Советов являлись доказательством 
того, что режим, опирающийся на интеллигентные слои населения, не подвержен 
кризисам.
      Веймарская республика продемонстрировала, чтo случается с государством, 
отказавшимся от элиты. К тому же Гиммлер приукрашивал свои высказывания 
консервативной романтикой, столь милой духу немцев. Биограф Гитлера, Конрад 
Хайден, отмечал, что в 1934 году в СС господствовал консервативный принцип в 
противоположность «революционным настроениям штурмовиков». Даже террор 30 июня 
не поколебал в сознании бюргеров уверенности в респектабельности эсэсовского 
ордена. Осознание краха руководства штурмовиков, бесчинствовавших на улицах 
городов, было сильнее традиционного чувства законности.
      «Освобождение народа от господства аморальных людей заслуживает самой 
высокой оценки», — писала газета «Франкфуртер цайтунг», сформулировав мысли 
большинства немцев. Были забыты убийства буржуазных противников режима и 
предсмертные крики лидеров штурмовиков. В стране поселилась надежда, что 
коричневорубашечники никогда более не будут нарушать покой граждан. Немцы тогда 
еще не предполагали, что нападки на свободу очень часто прикрываются лозунгами 
«борьбы с преступностью» прикрываются исторической необходимостью.
      К тому же эти люди из СС носили излюбленную немцами шикарную форму: ее 
черный цвет искоренял плебейский коричневый. На головах одетые во все черное 
эсэсовцы (френчи, галстуки, портупея, брюкибриджи и сапоги) носили черные же 
фуражки с серебряными знаками мертвой головы.
      Создатель этой формы одежды сделал все возможное, чтобы привлечь внимание 
любящих иерархию немцев, снабдив ее различными загадочными отличительными 
знаками. Шитый из алюминиевых нитей угол на правом предплечье означал «старого 
бойца», ромб с буквами «СД» — принадлежность к органам безопасности. Погоны