Герман Геринг стал насаждать в новую полицию своих приверженцев, стремясь 
установить контроль над вновь создаваемым полицейским аппаратом третьего рейха. 
Некоронованный король Пруссии имел преимущество перед своим соперником — 
подчиненную ему прусскую полицию.
      Сразу же после прихода к власти в Пруссии Геринг изгнал из рядов прусской 
полиции 1457 неугодных ему чиновников и создал собственную лейбгвардию — 
«подразделение особого назначения», которым командовал майор полиции Векке — 
председатель союза националсоциалистских полицейских чиновников. Для 
обеспечения своего господствующего положения Геринг воспользовался незаметным 
на первый взгляд отделом 1 А берлинского полицейского президиума, который еще 
во времена Веймарской республики, несмотря на запрет, осуществлял функции 
политикополицейского информационного центра нацистов. На его основе и должна 
была быть создана прусская политическая полиция.
      В лице оберрегирунгсрата доктора Рудольфа Дилса82 прусский премьер нашел 
нужного человека, который понимал, как ему следует угодить. Не будучи нацистом, 
Дилс, ставший впоследствии родственником Геринга, пообещал ему создать такой 
инструмент власти, какого еще не было в истории Пруссии. Возглавив отдел 1 А, 
он вскоре увеличил численность его сотрудников с 60 до 250 человек.
      Для вывода Дилса с его людьми из государственного подчинения Геринг издал 
соответствующие указы, освободив, в частности, новую организацию, ставшую 
впоследствии тайной государственной полицией, от необходимости выполнения 
параграфа 14 прусского административного закона, предписывавшего полиции 
действовать «только в рамках действующих законов», то есть соблюдая положения 
конституции и прав человека.
      Полицейское управление Дилса выехало из здания полицейпрезидиума на 
площади Александерплац, заняв помещение бывшей школы искусств на 
ПринцАльбрехтштрассе 8, неподалеку от резиденции Геринга на Лейпцигерштрассе. 
Вновь созданный «особый отдел по борьбе с большевизмом» разместился в бывшем 
доме Карла Либкнехта. В конце апреля Геринг издал указ, по которому отдел Дилса 
стал называться «управлением тайной государственной полиции», подчиненным лично 
Герингу. Некий чиновник, которому было поручено изготовить почтовый штемпель 
для этого управления, придумал сокращенное название по первым буквам слов 
«государственная тайная полиция» — «гестапа». В народе изменили последнюю букву 
этого слова («гестапо»), и оно наводило ужас в стране в течение двенадцати 
долгих лет.
      Для ликвидации последних очагов демократии Геринг весною 1933 года 
привлек кроме полиции еще и СА, которую объявил вспомогательной полицией, 
требуя «применения самых крайних мер, вплоть до оружия, для подавления 
деятельности враждебных государству организаций». Выступая перед штурмовиками, 
он заявил: «Я не буду соблюдать справедливость и так называемую законность, мое 
дело — уничтожать и искоренять и более ничего!»
      Раз от разу слова его становились все более хлесткими. «Борьбу против 
коммунизма, — кричал он, — нельзя вести только полицейскими средствами. И я 
буду опираться на коричневорубашечников! Я объясню народу, что он должен 
защищать себя сам»,
      Однако когда народ в коричневых рубашках — штурмовики — стали действовать 
против воображаемых врагов государства, болтун Геринг испугался, поняв, что 
Пруссия стала превращаться в ад, так как низменные инстинкты и социальная 
вражда, накопившиеся в батальонах СА и постоянно подогреваемые 
подстрекателямиораторами и пропагандистами, вырвались наружу.
      Мобильные команды СА буквально выметали все живое с улиц. Особенно 
свирепствовали они в центре Берлина. Отдел 1 С группы СА БерлинаБранденбурга 
гнал перед собой так называемых врагов государства, загонял их в сараи, подвалы 
и погреба, издеваясь и избивая задержанных. Так обстояло дело на улицах 
генерала Папе, Канта и Хедемана. Террор бушевал и в провинции: Зонненбурге, 
Борниме, Кёнигсвустерхаузене, Кемне. Герингу стало ясно, что штурмовики вышли 
изпод его контроля. А ведь большая часть полиции Берлина носила форму СА, в 
различных учреждениях находились так называемые советники — представители СА. 
Над господствующим положением Геринга в столице нависли тучи.
      Шеф гестапо Дилс посоветовал Герингу начать открытую борьбу с СА, но тот 
довольно долго колебался. Тогда Дилс взял инициативу на себя. Узнав, что 
штурмовики устроили в ряде районов Берлина свои застенки, Дилс вместе с 
полицейскими из состава особого батальона Векке, вооруженными пулеметами, 
направился на Хедеманштрассе в здание берлинского городского управления и 
приказал освободить заключенных. Как он затем писал: «Жертвы, представшие перед 
нами, были близки к голодной смерти. Их целыми днями держали стоя в узких 
шкафах, чтобы вырвать признания. Допросы начинались и кончались избиениями, 
через каждый час заключенные подвергались ударам железными прутьями, резиновыми 
дубинками и кнутами. При нашем появлении живые скелеты рядами лежали на полу на 
грязной соломе, многие с открытыми ранами».
      Шеф гестапо стал очищать один за другим бункеры СА, рискуя быть избитым 
уголовниками. К концу мая «дикие» концентрационные лагеря в Пруссии прекратили 
свое существование. Некоторые гангстеры из числа штурмовиков с помощью 
представителей министерства юстиции Пруссии — во главе с прокурорами Вернером 
фон Хааке и доктором Йолем — предстали перед судом.
      Борьба со штурмовиками принимала все более жесткие формы, однако Дилс 
вскоре понял, что ведет ее фактически в одиночку. К тому же, воспользовавшись 
сложившейся обстановкой, Гиммлер стал постоянно засылать своих людей в вотчину 
Геринга, угрожая его всевластию.
      Дилса беспокоило и то обстоятельство, что в лагере Геринга имелось