Калинин-Ярославль. Взлетев с авиабазы Мошна-Куличевка мы пролетаем надо Ржевом 
и приземляемся в Старице. Лейтенант Прейслер сменяет нашего последнего 
командира на посту командира эскадрильи. Он пришел к нам из соседнего полка.
   Постепенно устанавливается холодная погода и мы получаем первое 
представление о приближающейся зиме. Падение температуры приносит мне, 
офицеру-инженеру, все типы технических проблем, неожиданно мы начинаем 
испытывать неприятности с нашими самолетами, которые только частично 
объясняются холодом. Проходит много времени прежде чем опыт учит меня, как с 
этими проблемами бороться. Старшие механики обеспокоены, особенно сейчас, когда 
каждый делает все от него зависящее чтобы в воздух поднималось как можно 
большее число самолетов. Мой механик также попадает в аварию. Он выгружает 
бомбы из грузовика, когда одна из них переворачивается и расплющивает ему 
стабилизатором пальцы на ноге. Я стою рядом, когда это происходит. Долгое время 
он не может ничего сказать, затем комментирует, глядя с сожалением на свой 
палец: «Теперь уже мне в длину не попрыгать». Погода еще не стала по-настоящему 
прохладной. Унылое небо затянуто облаками.
   Наши войска заняли Калинин, но Советы сопротивляются отчаянно и по-прежнему 
удерживают позиции рядом с городом. Для наших дивизий наступление будет трудным 
делом, особенно теперь, когда погода играет русским на руку. Кроме того, 
непрерывные столкновения серьезно сократили боеспособность наших войск. Наши 
линии снабжения работают с перебоями, потому что главная дорога между Старицей 
и Калининым находится в руках противника, который оказывает на нас сильное 
давление. Вскоре я сам могу убедиться насколько ситуация трудна и запутана. 
Пригодных к полету самолетов совсем немного. Причины – потери, погода и прочее. 
Я лечу ведущим, в отсутствие командира, на Торжок, железнодорожный узел к 
северо-западу от Калинина. Наши цели – железнодорожная станция и тыловые линии 
снабжения. Погода скверная, облака на высоте 600 метров. Это очень низко для 
атаки цели с чрезвычайно сильной противовоздушной обороной. На случай если 
погода ухудшится в такой степени, что будет препятствовать нашему полету 
обратно, нам приказано садиться на аэродроме в Калинине. Нам приходится долго 
ждать эскорта истребителей в точку встречи. Они так и не показались, вероятнее 
всего погода слишком плоха для них. Но, ожидая их впустую, мы потратили зря 
много горючего. Мы облетаем Торжок на средней высоте, пытаясь обнаружить самое 
слабо защищенное место. На первый взгляд кажется, что оборона сильна повсюду, 
но затем, найдя наиболее подходящее место мы прорываемся и атакуем 
железнодорожную станцию. Я рад, когда после атаки все наши самолеты летят в 
строю позади меня. Погода еще больше ухудшается, идет густой снег. Возможно, у 
нас осталось достаточно горючего, чтобы долететь до Старицы, если бы нам не 
пришлось совершить такой большой крюк из-за непогоды. Я быстро принимаю решение 
и беру курс на расположенный ближе Калинин. Кроме того, на востоке небо 
выглядит более светлым. Мы приземляемся в Калинине. Все бегают вокруг в касках. 
Здесь уже находятся самолеты соседнего авиаполка. Как только я выключаю 
зажигание, то слышу и вижу, как танковые снаряды разрываются на аэродроме. 
Некоторые самолеты уже продырявлены осколками. Я тороплюсь найти штаб 
переведенной сюда части, чтобы получить более точную картину. Из того, что я 
узнаю, вытекает, что у нас нет времени на обслуживание самолетов. Советы 
атакуют аэродром танками при поддержке пехоты, они всего в полутора километрах 
от нас. Только немногочисленная пехота защищает наш периметр, железные монстры 
могут навалиться на нас в любой момент. Мы, «Штуки», настоящий подарок для 
наземных войск, защищающих позиции. Вместе с «Хеншелями» 123 из полка 
истребителей-бомбардировщиков мы совершаем постоянные налеты на танки до самого 
вечера. Мы приземляемся всего через несколько минут после взлета. Наземный 
персонал работает, не покладая рук, все понимают, что до тех пор, пока танки не 
выведены из строя, мы находимся в опасности. Мы проводим ночь в казармах на 
южной окраине города. Нас будит какой-то звук, похожий на скрип мельничных 
жерновов. Меняет ли это позицию наш трактор-тягач или это иван со своими 
танками? Утром наши пехотинцы говорят нам, что вчера несколько танков ворвалось 
в город через наши передовые посты, стреляя во всех, кто появлялся в поле 
видимости. Вот откуда раздавался этот грохот орудий. Наша артиллерия в тылу 
стреляет по русским, снаряды проносятся прямо у нас над головами.
   Ночи темные, как в яме, облака стелятся совсем низко. Воздушные бои идут на 
очень низкой высоте. Когда дорога, по которой шло снабжение, перерезана, 
измотанным боями войскам начинает не хватать боеприпасов. Но они продолжают 
сражаться. Неожиданно наступивший сорокаградусный холод замораживает обычную 
смазку. Наше бортовое оружие не может стрелять. Говорят, что холод не оказывает 
на русских никакого воздействия, потому что они хорошо подготовились к зиме. У 
нас постоянные проблемы с нужным оборудованием, его нехватка серьезно подрывает 
наши силы при таком холоде. Припасы почти не доходят до нас. Местные жители не 
могут припомнить такой суровой зимы за последние двадцать или тридцать лет. 
Битва с холодом тяжелее, чем битва с врагами. Советы не могли бы иметь более 
ценного союзника. Наши танкисты жалуются, что танковые башни не поворачиваются, 
все замерзло. Мы остаемся в Калинине в течение нескольких дней и постоянно 
совершаем боевые вылеты. Вскоре мы знаем здесь каждую канаву. Линия фронта 
отодвинулась на несколько километров к востоку от нашего аэродрома, и мы 
возвращаемся на базу в Старице, где нас совсем заждались. Отсюда мы продолжаем 
боевые вылеты в направлении Осташкова, затем нам приказано перебираться в 
Горстово, неподалеку от Руссы, в восьмидесяти километрах от Москвы.
   Наши дивизии, брошенные сюда, наступают вперед вдоль шоссе Можайск-Москва. 
Танковая группа, наступающая через Звенигород-Истру находится в десяти 
километрах от русской столицы. Другая группа пробилась еще дальше на восток и