пункты и сектора фронта оказались решающими для общей ситуации (вследствие чего 
он стал первым и единственным солдатом, награжденным высшим отличием – Золотыми 
Дубовыми Листьями с Мечами и Бриллиантами к Рыцарскому Кресту Железного 
Креста)…»
   «Рудель как никто другой подготовлен к тому, чтобы написать о своем военном 
опыте. Огромной важности события войны все еще слишком близки для того, чтобы 
можно было составить их исчерпывающую картину. Таким образом, все важнее, чтобы 
те, кто выполнял свой долг до конца, оставили бы нам точные воспоминания. 
Только на основе объективного взгляда и опыта из первых рук вторая мировая 
война предстанет однажды в полной ретроспективе. Имея 2530 боевых вылетов на 
своем счету, Рудель, – и этот факт признан и его врагами, – самый выдающийся 
пилот в мире…»
   Всю долгую войну он почти не бывал в отпусках, даже после ранения он 
немедленно вернулся на фронт. В начале апреля 1945, в бою он потерял правую 
ногу (ниже колена). Он отказался ждать, пока полностью поправится, но, несмотря 
на открывшуюся рану, заставил себя идти в бой на протезе. Его кредо заключалось 
в том, что офицер принадлежит не самому себе, а фатерлянду и своим подчиненным 
и поэтому он должен, на войне – в большей степени, чем в мирное время, 
показывать пример, пусть даже рискуя жизнью. С другой стороны, он, хотя и 
смягчает свои слова, обращенные к вышестоящему начальству, но говорит то, что 
думает, открыто и честно. С помощью этой прямоты он добивается настоящего 
успеха, поскольку успех может быть только там, где существует взаимное доверие 
между начальниками и подчиненными.
   Старые солдатские достоинства – лояльность и послушание определили всю его 
жизнь. «Погибает только тот, кто смирился с поражением!» вот та аксиома, 
которую наш сын сделал самой главной в своей жизни. Он следует ей и сейчас, 
живя в Аргентине.
   Мы, его родители и сестры, а также бесчисленное множество других людей часто 
боялись и молились за него, но мы всегда повторяли, как повторял и он, вслед за 
Эдуардом Морике: «Пусть все, и начало и конец, пребудут в Его руках!»
   Пусть эта книга принесет слова успокоения и приветствия многим его друзьям, 
станет вдохновляющим посланием всем далеким читателям.
   Мать: Марта Рудель
   Для утешения всех матерей я хотела бы сказать, что наш Ганс-Ульрих был 
вежливым и нежным ребенком (он весил, пять и три четверти фунта, когда родился).
 До его двенадцатилетия я должна была держать его за руку во время грозы. Его 
старшая сестра часто говорила: «Из Ули ничего хорошего не выйдет, он даже 
боится спуститься один в погреб». Именно эта насмешка заставила Ули вступить на 
путь отваги, он начал закалять себя всеми доступными средствами и приобщился к 
спорту. Но он отстал из-за этого от школьных занятий и утаивал ведомости об 
успеваемости, которые должен был подписывать его отец, вплоть до самого 
последнего дня каникул. Его бывший учитель, которого я однажды спросила «Как у 
него дела в школе?» ответил мне: «Он прелестный мальчик, но отвратительный 
ученик». Много историй можно было бы рассказать о его мальчишеских проделках, 
но я счастлива, что ему была дарована беззаботная юность.
   Йоханнес Рудель, пастор
   Саусенхофен, сентябрь 1950
1. От зонтика к пикирующему бомбардировщику
   1924 год. Я живу в доме моего отца-пастора в маленькой деревне Сейфердау в 
Силезии. Мне 8 лет. Как-то раз в воскресенье отец с матерью отправились в 
соседний город Швейдниц на «День авиации». Я в ярости, что мне не разрешили 
идти вместе с ними, и, вернувшись домой, мои родители должны снова и снова 
рассказывать мне, что они там видели. От них я слышу о человеке, который 
прыгнул с большой высоты с парашютом и благополучно опустился на землю. Это 
восхищает меня, и я извожу моих сестер, требуя точного описания того человека и 
его парашюта. Мама шьет мне небольшую модель, я привязываю к ней камень и 
парашют медленно опускается на землю. Я думаю про себя, что я сам смог бы 
сыграть роль этого камня и в следующее воскресенье, когда меня оставляют одного 
на пару часов, я, не теряя времени, решаю воспользоваться своим открытием.
   Наверх, на первый этаж! Я карабкаюсь на подоконник с зонтиком, открываю его, 
смотрю вниз, и быстро прыгаю, чтобы не успеть испугаться. Я приземляюсь на 
мягкой цветочной клумбе, и с удивлением узнаю, что сильно ушибся и сломал ногу. 
Самым обманчивым образом, как склонны вести себя все зонтики, мой «парашют» 
вывернулся наружу и почти не задержал мое падение. Но я преисполнен решимости: 
я стану летчиком.
   После краткого флирта с современными языками в местной школе, где я глотал 
классиков и учил греческий и латынь в Сагене, Ниски, Герлитце и Лаубане, – отца 
переводили из одного прихода в другой в прекрасной провинции Силезия, – мое 
школьное образование закончено. Мои каникулы почти всецело посвящены спорту, в 
том числе и мотоциклетному. Легкая атлетика летом и катание на лыжах зимой 
заложили основу для крепости тела, так пригодившейся мне в дальнейшем. Мне 
нравилось все, поэтому я не специализировался в какой-то одной области. Наша 
деревня не могла предложить обширный кругозор – мое знание спортивного 
снаряжения было почерпнуто из одних лишь журналов, так что я практиковался в 
прыжках с шестом, перепрыгивая через веревку для сушки белья, повешенную моей 
матерью. Только позднее, используя подходящий шест из бамбука, я смог 
преодолеть вполне приличную высоту. Когда мне было десять лет, я отправился в 
Эленгебирге, в сорока километрах от нашего дома с лыжами, подаренными мне на 
рождество, и там научился на них кататься…
   Неожиданно были созданы Люфтваффе, которым потребовались кандидаты в