максимальной степени знал каждого члена контролируемой им группы. 

Он был обязан выявлять недовольных и разъяснять им неправильно понятые новые 
законы; и, наконец, когда этого было недостаточно, прибегать к другим имеющимся 
в его распоряжении средствам: "Если ошибочное поведение человека наносило вред 
ему самому, а через него и всей общине, могли быть использованы, кроме совета, 
и более жесткие формы исправления". 

Разумеется, это доскональное знание своего квартала и своих соседей, которое 
требовалось от блоклейтера, имело и другое назначение. "Блоклейтер обязан 
разоблачать тех, кто распространяет вредоносные слухи, сообщать о них в местную 
группу, чтобы такие факты становились достоянием компетентных органов власти". 
То есть гестапо. Именно туда стекались результаты этого массового научно 
организованного доносительства. Приказ, подписанный Борманом 26 июня 1935 года, 
внес здесь следующее уточнение: "Чтобы установить более тесный контакт между 
партийными службами и их организациями, с одной стороны, и руководством гестапо 
- с другой, уполномоченный фюрера предлагает, чтобы в будущем шефы гестапо 
приглашались на все важнейшие официальные мероприятия партии и ее организаций". 


Таким образом, в лице руководителей ячеек и блоков гестапо располагало 
десятками тысяч ушей и глаз, внимательно следивших за каждым движением каждого 
немца. 

Американский адвокат Томас Д. Додд сказал об этом в Нюрнберге: "Ни в одной 
нацистской ячейке или блоке для них не существовало никаких секретов. Включение,
 радиоприемника, неодобрительное выражение лица, нарушаемая тайна исповеди, 
исконное доверие между отцом и сыном и даже священные откровения супругов - все 
включалось в сферу их деятельности. Их задачей было знать все". Ничто не должно 
было ускользать от контроля гестапо. 

Но и эти тысячи добровольных осведомителей не удовлетворяли гестапо. Ведь нужно 
было следить за людьми на их рабочем месте, во время развлечений, вне дома, то 
есть всюду, где они ускользали от бдительного ока своих надсмотрщиков - 
блоклейтеров. 

Первыми под контроль попадали, естественно, чиновники. Инструкция, подписанная 
22 июня 1933 года Герингом, предписывала всем чиновникам следить за словами и 
делами государственных служащих и разоблачать тех, кто осмеливался критиковать 
режим. Так создавалось нечто вроде круговой слежки, поскольку каждый шпионил за 
соседями, а соседи в свою очередь шпионили за ним. И чтобы обеспечить 
бесперебойное функционирование этой системы всеобщего доносительства, циркуляр 
Геринга уточнял, что отказ от доносов должен рассматриваться как враждебный по 
отношению к правительству акт. 

Железный корсет непрерывного шпионажа дополнялся еще и деятельностью 
многочисленных группировок. Существовала, например, тщательно отобранная 
молодежная организация "Зальбергкрайс" ("Кружок у подножия"), среди 
руководителей которой был молодой преподаватель рисования Отто Абец. Он 
занимался подготовкой встреч с комитетами французской молодежи, в ходе которых 
готовилась благоприятная почва для деятельности службы безопасности (СД). С 
одной стороны, эти встречи позволяли выявлять французских сторонников нацизма, 
многие из которых привлекались к разведывательной работе, с другой - 
способствовать проникновению агентов СД во французское общество. 

Немцы находились под наблюдением и на рабочих местах. На каждом заводе и 
предприятии создавались партийные ячейки. "Трудовой фронт" Роберта Лея, под 
контролем которого находились социальное обеспечение, кооперативы, зарплата и т.
д., заменил профсоюзы. В него были включены и поставлены под строгий контроль 
как рабочие, так и служащие. Циркуляр Геринга от 30 июня 1933 года предписывал 
службам гестапо ставить в известность представителей "Фронта" о каждом члене 
партии, о каждом работнике, политическая позиция которого представлялась 
сомнительной. 

Крестьянство было охвачено организацией через "Крестьянский фронт" Вальтера 
Дарре. А в 1935 году для объединения всех групп населения, связанных с 
производством, была создана Имперская корпорация пищевиков. 

Спортивные организации получили в начальники Чаммер-Остена; развлечениями 
занималась организация КДФ ("Сила через радость"), подчиненная Лею; кино и 
радио строго контролировались министерством пропаганды; не забыта была, конечно,
 и пресса, ее твердой рукой вели государственное агентство ДНБ (Германское 
информационное бюро), которое заменило ряд прежних агентств, а также федерация 
и палата печати, созданные под контролем партии. И горе было журналисту, 
осмелившемуся сделать малейший намек, нежелательный властям! Впрочем, такие 
материалы почти не имели шансов появиться в печати, поскольку все директора и 
главные редакторы газет и журналов утверждались министерством пропаганды и 
могли быть отстранены от работы при малейших признаках неповиновения. Эти меры 
позволили отменить цензуру, так как писать разрешалось лишь на темы, 
утвержденные министерством.