фельдфебеля Кершера  нигде  не  было.  Я расспросил окружающих и,  к  своему
удивлению, услышал, что вызвал его, находясь  в  сонном  состоянии, приказал
ему ехать на линию  фронта  и нести там охранение. Я этого не помнил, к тому
же никогда не послал бы танк нести охранение самостоятельно, особенно ночью.
Однако  фельдфебель  Кершер  был  хорошим  человеком  и  отправился  туда  в
соответствии с моим приказом. Я отозвал его по радио.  Такого же рода случай
произошел у меня с водителем колесной машины. Он стал мне докладывать, [195]
потому  что  я  просил его  выехать  со  вспомогательной  базы  на разведку.
Полусонный,  я  отослал  добросовестного  подчиненного,  а  когда  проснулся
окончательно, понял, что сам остался совсем без транспорта.
    Во избежание дальнейших недоразумений такого рода я распорядился, чтобы
меня не считали в здравом уме до тех пор, пока я не  встану на ноги! Конечно
же все мы были до такой степени уставшими, что с  большим трудом приходили в
чувство   после  того,  как  засыпали  там,   где  в  то  время  находились.
Обер-фельдфебель  Дельцайт   нашел   наилучшее  решение.   Если   я  засыпал
где-нибудь,  пусть  даже  всего  на  несколько минут,  а  ему  было от  меня
что-нибудь нужно,  он хватал меня за воротник и усаживал  вертикально. Тогда
все было в  порядке; от этого я и в  самом  деле просыпался! Глядя на это  с
позиций  сегодняшнего  дня,   понимаю,  что  конечно  же  это  был  довольно
эксцентричный метод.
    Наш бывший командир  роты фон Шиллер, которого мне пришлось заменить на
командном посту, был  отозван домой  в качестве  преподавателя по тактике на
курсах  усовершенствования. Ему повезло, что граф Штрахвиц вернулся  тогда в
Германию  для получения награды -- бриллиантов к Рыцарскому кресту и что
нас вывели из нарвского участка. Я так и  не стал выяснять относительно его,
потому что никому не  хотелось поднимать неприятную тему. Насколько мне было
известно,  допросили  только  обер-фельдфебеля  Цветти.  А в остальном  дело
утряслось. Фон Шиллер  оставался "офицером по особым поручениям" в
батальоне  до  своего  перевода  в  июле  1944  года.  Я  получил  временное
командование  ротой.  Фактически нам обоим повезло  в  том, что судьба свела
нас. Был  бы  у меня  другой командир роты, я  никогда  не получил бы  такое
лестное предложение или что-либо подобное. Кроме того, фон Шиллер никогда не
смог  бы так долго оставаться командиром роты, если бы у него в  роте служил
менее  предусмотрительный и толковый офицер. Кто-либо  другой, вероятно, уже
давно донес бы  на него, [196] прежде  чем дела пошли своим чередом. Он даже
стал капитаном раньше других и  таким образом не остался с одной лишь плохой
репутацией.  Думаю,  что  мы  оба  прекрасно  это  понимаем,  если  говорить
начистоту.


Оборонительные бои у Дюнабурга

    В  ночь на 20  июля 1944  года,  то есть когда уже не так  много  часов
оставалось  до  того, как граф  Шауффенберг предпринял  попытку покушения на
Гитлера, из батальона к нам пришло донесение. В нем говорилось,  что русские
прорвались северо-восточнее  Дюнабурга  на участке 190-й  пехотной дивизии и
наступают в  направлении  автодороги Дюнабург -- Роззиттен.  В донесении
указывалось, что русских было от 90 до 100 танков.
    Я был настроен несколько  скептически, потому что по опыту знал, что не
только  у пьяных, но и у  пехотинцев может двоиться  в глазах, особенно если
ночью  танки появляются  неожиданно для них. Поэтому полагал, что речь может
идти самое  большее о 50 танках, но даже об этом никому не хотелось слышать.
Кроме всего прочего, мы все еще были примерно в 50 километрах от Дюнабурга.
    Приказ  немедленно  двигать роту  к  Дюнабургу поступил одновременно  с
донесением из батальона.
    Наш инструктаж должен  был состояться у въезда на железнодорожный мост,
который    был    единственным   мостом    через   Дюну,    доступным    для
"тигров".  Наша рота  была готова двинуться в ранние утренние часы
20 июля.
    Мы достигли  моста через Дюну примерно  к 11 часам.  На дальней стороне
реки стояли еще две машины роты. Они прибыли из мастерской  после  недавнего
ремонта.  Так   что   в  моем   распоряжении   было   приличное   количество
"тигров", целых  восемь машин. Это был боевой состав, которого нам
почти никогда не  удавалось  при других обстоятельствах собрать. Обычно пять
или  шесть танков были  выведены  из  строя  противником  или  в  результате
механических неполадок. [197]
    Кладбище к западу от автодороги Дюнабург --  Роззиттен было выбрано
в  качестве пункта  снабжения  для  батальона.  Он  находился  примерно в  5
километрах к северо-востоку от города.
    Из  всех  трех  рот мы  прибыли последними.  Мы,  безусловно, совершили
длиннейший переход. Обер-лейтенант Бетлер и его 3-я рота уже дозаправились и
пополнили  запасы. Он только  успел  окликнуть меня по имени, проезжая мимо.
Сказал, что я могу не спешить.
    -- К  тому  времени,  как вы прибудете, мы уже позаботимся обо всем
сами! -- сказал он, прощаясь.
    Я пожелал ему удачи, а потом отправился на батальонный командный пункт,
чтобы узнать о сложившейся ситуации.
    То, что  я там узнал,  конечно, не выглядело слишком радужно. Используя
массированный броневой кулак, русские развернули наступление в районе  190-й
пехотной дивизии. По-видимому,  у них была цель выйти  к автодороге Дюнабург