мой  и  танк  Везели были выведены  из строя, командир отошел  с оставшимися
своими "тиграми", чтобы захватить пехоту. Я  должен был удерживать
гребень столько, сколько понадобится.
    Днем  мы  еще  могли  это сделать,  даже  видя, что  русские  постоянно
наращивают силы и начинают беспокоить наши тылы. У нас не было бы ни единого
шанса ночью. С наступлением темноты и не ожидая инструкций решил  отойти  по
теснине. Ни один  здравомыслящий человек не потребовал бы, чтобы я оставался
там на ночь всего с тремя боеспособными танками или  попытался бы пробраться
назад  по  теснине  в  полной  темноте.  Мы  прошли этот  опасный район  без
происшествий, а по пути подобрали экипаж лейтенанта  Эйхорна. Его  машина не
заводилась, и  никто не  обратил на это внимания. Это означало, что еще один
"тигр"  оставался  на   открытой  местности,  что  было   поистине
печальным финалом наших усилий.
    Прибыв на исходную позицию, я обнаружил, что ни у кого из пехотинцев не
возникало мысли  двигаться  вперед [176]  в ту ночь. Так что  я  был  вполне
доволен своим решением  не оставаться там дольше.  Майор  Шванер не выдвинул
никаких  возражений  и,  наверное,  понял,  что  я был  прав,  когда выражал
недовольство и ворчал  утром. Каждому  приходится платить  высокую  цену  за
приобретение опыта.
    В  ранние утренние  часы следующего  дня мы  доставили  нашу пехоту  на
расстояние  в   половину   пути  от   "еврейского  носа".  Солдаты
образовали там стрелковую цепь и  могли без проблем  занять старые  позиции.
Местность  была  довольно  ровная, но  местами поросшая  лесом,  что  давало
неплохую возможность оставаться незамеченными.
    Налево от дороги, ведущей к "еврейскому  носу", на расстоянии
около  800 метров находилась гряда холмов, которая пролегала  параллельно по
отношению  к нам. Там  атаковали русские. В бинокль мне было видно, что  шел
рукопашный  бой, и  я  не мешкая открыл по  противнику фланговый огонь.  Это
немного помогло нашим ребятам.
    Цепи  русских  скатились в  лощину напротив и  влево  от нас.  Они были
примерно  в километре  от нас,  и  их  хорошо  было  видно  сверху.  Русские
двигались  настолько  неосмотрительно, что  нам пришлось  сделать  несколько
выстрелов,  чтобы  заставить  их  быть более осторожными. Их  дерзость часто
просто   поражала.  Среди   бела  дня  они  выезжали   со  своими  тягачами,
артиллерийскими орудиями и автоприцепами с  боеприпасами  на  открытые места
переднего склона, как будто нас вовсе не существовало! Мы дали им спуститься
достаточно далеко вниз, так, чтобы они не могли быстро исчезнуть за гребнем,
а  затем  обстреляли  их.  Расстояние   было  слишком  большим  для  точного
попадания, и водители успели  спастись, прежде чем мы сожгли их транспорт  и
тракторы.
    Русские поняли, что мы  перебазировались, и воздержались от атаки в тот
день.   Было   ясно,  что   они   собирались  укреплять   свои  позиции   на
"еврейском носе". Они, конечно, могли предполагать, что мы атакуем
во второй раз. В конечном счете захват этих "фортификаций" был для
нас абсолютно необходим. В  противном  случае [177] полосу обороны  слева  и
справа от нас удержать было невозможно. Возвышенность, которую  мы потеряли,
была абсолютно  господствующей над  местностью, и ее следовало отбить во что
бы то ни стало.


Германских истребителей не видно

    Пехотные подкрепления  прибыли  на  следующую  ночь.  Используя  точные
чертежи  нашей  "крепости",  я  подробнейшим   образом  обсудил  с
командиром  батальона в его бункере атаку, которая  должна была  проводиться
утром.  Так  что  перед  каждым  отделением  ставилась   конкретная  задача.
Предстоящая   операция  также  обеспечивалась   артиллерийской   поддержкой.
Поскольку  все  четыре мои танка были выведены из  строя в течение дня,  мне
придавались  четыре  машины  из  3-й  роты.   Это  означало,   что  придется
действовать с  незнакомыми людьми. Несмотря на  это, все шло  хорошо, потому
что они уже меня знали.
    С началом  артподготовки  мы быстро двинулись. Достигли  подножия холма
перед тесниной прежде, чем батареи перенесли огонь на возвышенность. Русские
даже  носа  не  высовывали  из  траншей,  и  мы уже  накрывали их  огнем.  В
соответствии с договоренностью  с  нами пехота к  этому времени продвинулась
почти так же далеко, как и мы.
    Мы подвергли траншеи интенсивному обстрелу, в то время как наши солдаты
пошли в атаку и заняли первую траншею вдоль нижнего края  обрыва. Два задних
танка обстреливали  две  русские  противотанковые  пушки,  установленные  на
маленьком пятачке леса. Тем  самым  они  защищали  наши  фланги. У этих двух
танков также была задача  двигаться по  диагонали влево и вверх по склону. В
то же время я со своими двумя танками должен  был продвигаться по теснине. Я
подождал, пока наша  артиллерия  перенесет огонь,  а  затем  быстро двинулся
вглубь с тем, чтобы оставить эту теснину позади себя.
    К счастью, я  вовремя заметил, что тропа заминирована немецкими минами,
лежащими на земле. Ситуация стала критической, потому что время поджимало. В
конце [178] концов, нельзя  было  допустить, чтобы вся  операция провалилась
из-за нескольких  немецких  мин. Поэтому мне не оставалось ничего иного, как
вылезти и отбросить их в сторону.
    Я вылезал  с некоторой опаской, в то  время как мои товарищи прикрывали