Ему отзывается Зейтлер:

— П — р — о — б — о — и — н — а — в — к — о — р — м — е — в — о — д — а — б — 
ы — с — т — р — о — п — р — и — б — ы — в — а — е — т — н — е — м — о — ж — е — 
м — п — о — г — р — у — з — и — т — ь — с — я.

— Одна из этих проклятых магнитных мин, — говорит Старик. — Возможно, ее 
сбросили ночью с самолета.

— И наверняка не одну… — безмятежным голосом добавляет штурман.

— Ничего не поделаешь, штурман. Мы должны оставаться на поверхности и 
обеспечивать прикрытие от атаки с воздуха.

И медленно дрейфовать по минному полю.

Штурману нечего сказать. Его бинокль нацелен на их лодку, и он не выказывает ни 
малейших эмоций.

— Прокричите им: «Остаемся на поверхности, чтобы прикрыть от воздушной атаки!»

Штурман подносит ко рту мегафон. С той стороны принятие нашего сообщения 
подтверждают кратким «Спасибо!»

— Штурман, сделайте запись: «06.15. UXW наскочила на мину.» Скажите радисту, 
чтобы попробовал еще раз. Может, нам повезет. Пусть передаст следующее: 
«Опасность. Опасность. UXW наскочила на мину. Погрузиться не может. Все системы 
вышли из строя. Немедленно вышлите эскорт. Остаемся на месте взрыва — UA.»

Ничего больше нельзя поделать, остается только ждать и смотреть, как светает.

— Похоже, у их винтов погнуты валы, — резко замечает Старик. — Если бы отказали 
дизели, можно было бы хоть что-то выжать из электромоторов, либо наоборот.

По разлившемуся за нами сиянию я замечаю, что отлив, должно быть, развернул 
нас: теперь восток оказался у нас за спиной. В бледном утреннем свете все мы 
выглядим посеревшими, словно посыпанные пеплом.

На лодке не слышно ни звука двигателей, ни движения, ни вибрации. Мы дрейфуем, 
подобно обломку, оставшемуся после кораблекрушения. Страх… и тишина. Я едва 
осмеливаюсь откашляться. Много бы я дал, чтобы только услышать звук хотя бы 
одного работающего дизеля.

— Корабельное время?

— 07.10.

Страх. Мы избегаем смотреть друг на друга, будто перехваченный взгляд другого 
человека приведет к роковому взрыву.

— Самолет! На ста двадцати градусах!

— Приготовить зенитные орудия! Быстрее! Высота?

— Двести пятьдесят! Похож на «Галифакс»!

Меня сдувает с мостика, я хватаю и передаю дальше боеприпасы. Наше зенитное 
орудие уже изрыгает огонь. Мы стреляем по нему изо всех сил. Но мы неподвижны и 
представляем из себя мишень. Сквозь грохот наших выстрелов я слышу ужасный 
взрыв. Потом внезапно наступает тишина.

Я бросаюсь на мостик и оглядываюсь кругом. Во имя всего святого, где другая 
лодка? Ничего нет, только ровное, переливающееся море. Лишь по нашему левому 
траверзу течение сносит пару темных точек.

Наш нос разворачивается в их сторону. Наконец штурман произносит:

— Прямое попадание — прямо перед рубкой!

Я вижу происходящее, словно в трансе — будто сквозь внезапно опустившуюся серую 
пелену. Я прищуриваюсь, отчаянно моргаю глазами, пялюсь изо всех сил: лодка, 
которая была здесь всего минуту назад, бесследно пропала. А самолет? Тоже исчез.
 Одна единственная бомба? С первого захода? Прямое попадание?

Они вернутся, говорю я себе, и их будет целый рой. Истребители прикрытия? 
Почему у нас совсем нет прикрытия истребителей? Жирная свинья Геринг — он и его 
огромный рот! Где наши самолеты?

Море гладкое, словно отполированное. Абсолютно неподвижное — на его поверхности 
ни морщинки. Линия горизонта будто лезвие ножа. А на том месте, где мгновение