Рванувшись в сторону кормы, к гальюну, я наталкиваюсь у его двери на второго 
вахтенного офицера. Значит, его мучает та же потребность, что и меня. Боже мой, 
ну и вид у него: осунувшееся, раздраженное лицо старого гнома. Мне кажется, что 
торчащая щетина его бороды и то потемнела. Я смотрю на него в замешательстве, 
пока до меня не доходит, что это обман зрения, создаваемый побелевшей кожей, 
которая стала одного цвета с мелом. Просто щетина стала больше выделяться.

Когда он появляется из-за двери, то спрашивает у стюарда кофе.

— Думаю, лимонад был бы более уместен, — замечаю я.

Стюард замешкался, не зная, чего от него хотят. Второй вахтенный вытягивается в 
углу койки, не считая нужным отвечать что-либо.

— Лимонад, — я принимаю вместо него решение. — И для меня тоже.

Сон пойдет нам обоим на пользу. Зачем же тогда пить кофе?

Только я начал с наслаждением устраиваться на койке, как появляется Старик и 
требует:

— Быстрее, дайте что-нибудь поесть!

Стюард возвращается с лимонадом и двумя кружками.

— Крепкий кофе и холодную нарезку, да поживее! — требует Старик.

Стюард появился не вовремя. Кок должен иметь пищу наготове и ожидать только 
команды подать ее на стол.

Старик жует, останавливается и снова принимается жевать, вперив взор прямо 
перед собой. Тишина становится гнетущей.

— Еще три корабля отправили на дно, — нарушает он молчание, но в его голосе нет 
ни капли торжества; даже напротив, он кажется мрачным и недовольным.

— Мы тоже чуть было не угодили туда же! — слетает у меня с языка.

— Ерунда, — отвечает Старик и смотрит в пустоту.

Он жует еще минуту-другую, а затем добавляет:

— По крайней мере, у нас всегда наготове приличный гроб, который мы постоянно 
таскаем с собой, словно улитка — раковину.

Это не очень обнадеживающее сравнение, похоже, нравится ему.

— Словно улитки, — повторяет он сам себе, кивая головой с вымученной улыбкой на 
губах.

Вот, значит, и все: враг — это всего лишь несколько смутно различимых силуэтов 
на горизонте. Торпеда выходит — а лодка даже не содрогнется. Адское пламя — наш 
победный костер. Все как-то не складывается вместе: сначала охотничий азарт, 
затем атака, потом глубинные бомбы, часы непрерывной пытки. Но еще до этого — 
звуки тонущих кораблей, а когда мы поднялись на поверхность — пылающий остов, 
наша третья жертва! Все четыре торпеды попали точно в цель — а у нас глубокая 
депрессия.

Похоже, Старик вышел из состояния прострации. Он выпрямляется и кричит вглубь 
прохода:

— Корабельное время?

— 07.50!

— Штурман!

Тот немедленно возникает с поста управления, как джинн из бутылки.

— Мы можем снова выйти на них?

— Затруднительно! — отвечает штурман. — Если только… — он замолкает и начинает 
снова. — В смысле, разве что они изменят основной курс.

— Мы едва ли можем рассчитывать на это…

Старик следует за ним на пост управления. Я слышу обрывки диалога и рассуждения 
Старика вслух: