— Обе машины — полный вперед! — звучит ровный голос командира. Неужели он 
применит уже испробованную уловку и будет двигаться дальше?

 — Один румб лево руля!

Значит, будет что-то новое.

Спустя минуту командир раскрывает свой замысел:

— Сближаемся с конвоем!

Когда я вновь нацеливаю свой бинокль на транспорты, штурман извещает более чем 
будничным голосом:

— Мачты растут!

Нам придется либо нырнуть, чтобы ускользнуть от приближающегося эсминца, либо 
подойти вплотную к конвою.

Наш кильватерный след виляет по сторонам, как огромный хвост. Над ним 
растекаются выхлопы дизелей, скрывая нас за своей дымкой; если повезет, этот 
трюк опять сработает. Как бы то ни было, сквозь эту завесу я больше не вижу 
тень эсминца.

Я поворачиваю бинокль вперед. Теперь конвой — прямо перед нашим носом.

— Черт бы его побрал! — вырывается у командира.

— Эсминец, похоже, начал отставать, — сообщает штурман. Проходят томительные 
минуты неуверенности, пока он не подтверждает. — Дистанция увеличивается!

Командир больше ни разу не взглянул на эсминец. Все его внимание приковано к 
вырастающим на горизонте возвышенностям — прямо у нас по курсу.

 — Наш курс?

 — Пятьдесят градусов!

 — Возьмите пятнадцать румбов вправо, курс — сто сорок градусов!

Я по-прежнему не могу пошевелиться от страха.

 — Они идут достаточно свободным строем… — замечает командир, и лишь теперь 
возвращается к эсминцу. — Хорошо, что мы не нырнули. На этот раз он подобрался 
к нам близко.

Неожиданно он спрашивает штурмана:

 — Крихбаум, какое чувство вы испытали?

Штурман, не пошевелив локтями, отрывается от своего бинокля и поворачивает 
голову к командиру:

 — Да уж известно какое, господин каплей! Правильно. Надо работать!

 — Тогда полный вперед!

Любопытный разговор, подумал я. Они что, убеждают друг друга?

Я бросаю взгляд назад, в боевую рубку. С вычислителя положения цели, с 
определителя склонения и с механизма пуска торпед сняли чехлы. Шкалы мерцают 
голубоватым светом.

 — Время? — обращается командир вниз.

 — 20.10!

Невозможно поверить, что нам позволили незамеченными никем идти борт о борт с 
кораблями конвоя, как будто мы тоже из их числа.

 — Не нравится мне этот силуэт, — негромко говорит командир штурману.

Я смотрю в том направлении и в бинокль различаю тень. Она движется под острым 
углом относительно нашего курса. Но вот приближается или удаляется — сказать 
нельзя. Тридцать градусов или сто пятьдесят? Это точно не пароход! Но Старик 
опять повернулся вперед.

Первый вахтенный офицер суетливо возится с дальномером. Он то посмотрит в 
окуляр, то на мгновение разогнет спину, чтобы оценить направление невооруженным