И, как обычно, ярко горел красный свет!

Но по крайней мере однажды эта рутинная процедура была нарушена.

Выйдя на мостик, командир замер и прислушался. Потом обратился к вахтенному 
офицеру:

– Вы слышите что-нибудь?

– По-моему, слышу. Вроде, самолёт.

– Точно самолёт. Боевая тревога! По местам стоять к погружению!

Пока спускались в лодку, звук мотора стал явным, он гнал людей внутрь. Тень 
мелькнула над лодкой, заслонив на мгновение звезды, потом раздался свистящий 
звук, потом шипение и всплеск рядом с лодкой, и командира, который оставался 
ещё на мостике и успел вцепиться в поручни ограждения мостика, окатило водой и 
сбило с ног. Лодку швырнуло, она изогнулась и, казалось, вот-вот переломится. 
Внизу полетели стекла измерительных приборов, людей сбросило с мест, вырубилось 
освещение. Загорелись огни переносок и аварийных фонарей, осветивших сцену 
погрома.

– Отставить погружение! – закричал командир.

Ему вовсе не хотелось подставлять себя под бомбёжку в ходе или после погружения,
 и он решил отогнать надоедливую муху зенитным огнём.

Раздался отрывистый звук пулемётных выстрелов.

– Боеприпасы! Боеприпасы наверх! – услышали в лодке.

Эта команда сверху разнеслась по лодке, но снаряды нельзя было доставить наверх,
 потому что заклинило дверцы водонепроницаемых переборок, которые вели из 
центрального отсека. По ту сторону остался механик. Те, кто был с ним, отчаянно 
пытались отдраить переборочную дверцу.

– Навались! И – разом!

Удалось. Крышка люка боевой рубки тоже оказалась слегка деформированной. И за 
неё взялись умелые руки. Наконец путь наверх был свободен.

На самом деле с момента начала атаки с воздуха прошли считанные секунды, а 
работа была проделана споро и без суеты. Руками подали на мостик боеприпасы. У 
зенитчиков была прекрасная цель. Нужно было целиться туда, откуда шла 
трассирующая нить. Но британский самолёт предпочёл уйти из-под огня подводной 
лодки. Он только выпустил осветительные ракеты, чтобы убедиться, что немецкая 
подводная лодка продолжает идти своим путём.

Освещение на «U-77» восстановили, и люди осмотрелись по сторонам. Некоторые 
были бледноваты. Им сегодня повезло. Они смахивали рукавами капли пота с лиц. 
Под ногами повсюду хрустело стекло. К командиру начали поступать доклады из 
отсеков.

– Мы не в состоянии погружаться, – сообщил механик.

– Вы сможете исправить все собственными силами?

– Сможем, но это потребует много времени.

– Тогда не теряйте времени, начинайте!

Бомбы до этого падали и в пяти метрах от лодки, и рвались в двух десятках 
метрах под ней, так что её всю перетряхнуло от носа до кормы.

– Я хотел бы пожать руки тем ребятам, которые строили эту лодку, – сказал 
командир.

– А я хотел бы пожать руку вам, – во всеуслышанье произнёс механик. – Если бы 
вы не отменили погружение, мы тут сейчас не стояли бы.

Радиостанция бездействовала, так что Шондер не мог сообщить на базу, что идёт 
на другую позицию, и это чуть не возымело катастрофические последствия.

В 11 часов утра «U-77» оказалась снова среди ада воющих и свистящих бомб. Слева 
и справа, впереди и за кормой из моря вздымались гигантские столбы воды. С 
лодки увидели идущие на большой высоте самолёты. Это были немецкие «Ю88», 
летевшие в Африку и обнаружившие с высоты кильватерный след подводной лодки.

В этом секторе, по сведениям, полученным лётчиками в штабе, не значилось ни