ши и многим представителям германского военного командования, поскольку 
подпитывала дух скандинавской солидарности, зародившийся во время 
финско-советской «зимней войны», в которой финнов против СССР поддерживали 
части норвежских, датских и шведских добровольцев.  Однако Верховное 
Командование Вермахта отказалось от плана задействовать норвежских легионеров в 
Финляндии, вследствие недостатка необходимых для их переброски транспортных 
средств, и, по завершении курса военной подготовке в учебном лагере под Килем, 
в начале 1942 года перебросило норвежских «викингов» на Ленинградский фронт. 10 
марта 1942 года норвежцы в составе смешанной боевой группы («кампфгруппе»), 
состоявшей из частей вермахта и Ваффен СС, «прибыли на фронт под Ленинградом с 
целью высвобождения германских дивизий первого эшелона для контратаки на 
участке Волховского котла»529.    

                     Идея «Европейской конфедерации» и планы руководства СС
                                                                                
                 
                                                                       Ситуация,
 парадоксально напоминающая борьбу
                                                          обергруппенфюрера 
Готтлоба Бергера, который, будучи
                                                          ответственным за 
европейские негерманские отряды
                                                          войск СС (Waffen SS), 
отказался – и не он один – от
                                                          всякого германского 
преобладания в командовании, а
                                                          также в статусе 
солдат, унтер-офицеров, офицеров и
                                                           генералов Waffen SS, 
равно как и от германской
                                                           
доктринально-идеологической исключительности в
                                                          разработке 
послевоенного «нового великоконтиненталь-  
                                                          ного европейского 
послевоенного порядка».530
                                                                                
                          

             Объективно взвешивая факты при серьезном историческом (а не 
сенсационно-истерическом) подходе к рассмоторению столь сложных вопросов, как 
история германского национал-социализма и неразрывно связанная с нею история 
«Шуцштафеля», невозможно закрывать глаза на то, чаще всего замалчиваемое по сей 
день обстоятельство, что в рамках официальной политики Третьего рейха – и не 
где-нибудь, а в самом сердце «Черного Ордена» Генриха Гиммлера! – существовали 
реформаторские тенденции и движения, стремившиеся противопоставить 
безраздельным имперским амбициям Адольфа Гитлера (хотя и Гитлер, по 
воспоминаниям вождя валлонских волонтеров СС Леона Дегреля, был способен к 
изменению своих взглядов, хотя бы и под воздействием внешних обстоятельств) и 
безоговорочных последователей фюрера модель единой Европы, свободной как от 
господства англосаксонской мировой плутократии, так и от поползновений 
большевизма на власть над всем миром. Слепо отрицать наличие этих тенденций 
движений было бы неверно и безответственно перед лицом истории. Не забывать о 
них требует от нас  верность исторической правде, ибо, как говорили еще 
древние: «Pereat mundus, vincit veritas!» («Cгибни мир, но соблюдись 
истина!»)531. По нашему мнению, это древнеримское изречение вполне 
соответствует незабвенным словам славнейшего потомка древних викингов – святого 
благоверного князя Александра Невского: «Не в силе Бог, но в правде!». Если мы 
будем сознательно закрывать глаза на целые пласты военно-политической истории, 
это может нанести немалый вред – как современной политике, так и историческому 
сознанию народов.
             До наших дней дошло немало неопровержимых свидетельств того, что в 
1942-1943 годах в высшем руководстве «Шуцштаффеля» в Берлине сложились 
доктринальные принципы СС, во многом отличные от узко-националистических 
представлений безраздельного господства Германии в послевоенной Европе, 
ставившихся во главу угла «коричневым» партийно-номенклатурным окружением 
Гитлера (в первую очередь – секретарем фюрера Мартином Борманом – ярым 
противником создания «ненемецких» вспомогательных формирований армий Третьего 
рейха, и в первую очередь – «Русской Освободительной Армии» генерала Власова; в 
то же время именно относительно Мартина Бормана существуют весьма обоснованные 
подозрения в связях с советской агентурой).
            Что же касается политико-идеологических тезисов Главного управления 
СС (СС-Гауптамт), то они выражали не узко-немецкую, а общеевропейскую, или 
великоевропейскую «визионерскую и пророческую линию»532, ставшую в наше время 
единственно возможной линией на совместное выживание всех европейских стран и 
народов в «общеевропейском доме», о котором говорил Михаил Горбачев.
            Согласно современному немецкому историку Герберту Тэге, директору и 
главному редактору издательства «Аскания»533, опубликовавшему в 
августовско-сентябрьском номере Роберта Стойкерса «Вулюар» («Воля»)534 
комментарий к книге Ганса Вернера Нейлена «Европа и Третий рейх. Тенденции к 
единению в