демонстрации боевой мощи германского воинства. Праздник был открыт воздушным 
парадом германской Люфтваффе. Непривычные к подобным зрелищам венцы с 
неподдельным восхищением следили за стремительным полетом сводной эскадрильи, 
состоявшей из самолетов-разведчиков, истребителей и бомбардировщиков.

      Вслед за тем прошел смотр сил австрийских войск, переименованных в 8-ю 
армию германского вермахта. Гордые оказанной им высокой честью, австрияки 
«по-прусски» чеканили шаг, маршируя перед фюрером. Сохранились фотографии тех 
времен, изображающие солдат австрийской армии, еще сохранивших свои прежние 
каски с австрийскими орлами, а также свои старые  погоны и петлицы с 
шестиконечными звездами на мундирах, но уже успевших прикрепить над правым 
нагрудным карманом одноглавых орлов германского вермахта.

      Вслед за австрияками по площади Героев прошли колонны вооруженных сил 
Германской державы –  мотопехотный батальон, легкая и тяжелая артиллерия, более 
сотни легких и средних танков и бронемашин. А завершали парад любимцы фюрера – 
Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера.
   
      Столь радушный прием, оказанный большинством австрийцев введенному в 
Восточную марку ограниченному контингенту германских войск, объяснялся 
достаточно просто (хотя и не соответствовал штампам, могущим возникнуть в 
представлении людей, знакомых с событиями 1938 года в Австрии исключительно по 
легковесным голливудским мюзиклам вроде «Звуков музыки»). Автору настоящей 
«Истории Первой танковой дивизии СС Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера» довелось 
ознакомиться с мнением на этот счет потомственного австрийского дворянина 
Филиппа фон Шёллера, ветерана XV Казачьего Кавалерийского Корпуса (чудом 
избежавшего выдачи чинов корпуса, сдавшихся в мае 1945 года в Лиенце на честное 
слово англичанам и вероломно выданных последними сталинским карательным 
органам), долгие годы возглавлявшего после окончания Европейской Гражданской 
войны национальный Олимпийский Комитет Австрийской республики. Филипп фон 
Шёллер вспоминал:

      «Как Вы думаете, почему я – еще почти ребенком – не без воодушевления 
пошел воевать? Потому что мне, сыну офицера-драгуна Императорской и Королевской 
(австро-венгерской – В.А.) армии служба в вермахте представлялась единственной 
возможностью принять участие в борьбе против несправедливости, причиненной моей 
стране 20 (всего 20!) годами ранее теми, кто одержал победу в Первой мировой 
войне – уничтожения Австрийской монархии. Эта по сей день не замененная ничем 
равноценным  великая держава – гарант порядка в Восточной Европе – была путем 
жестокого насилия низведена до уровня карликового государства – карликового 
государства, которое Клемансо, преисполненный традиционной для французов 
ненависти к Австрии, издевательски именовал не иначе, как «остатком».

      По прошествии всего лишь 20 лет экономического прозябания и жесточайшей 
социальной нужды образ старой, прежней, довоенной Австрии еще не успел 
поблекнуть в сознании австрийцев. Этот образ еще не был изгнан даже из сознания 
рабочих, многие из которых не давали изгладить его из своей памяти и из своих 
сердец. Прозябая в нищете, они не могли поверить в то, что у превращенной в 
карликовое государство, лишенной своих экономических ресурсов Австрии есть 
будущее… 

      Мы же, тогдашние юноши, тогда еще не могли знать, что Уинстон Черчилль 
напишет в 1948 году в I томе своего исторического труда «Вторая мировая война» 
о «договорах, подписанных в парижском предместье»: «Экономические статьи 
договора были злобны и глупы до такой степени, что становились явно 
бессмысленными… Они служили обоснованием курса, взятого на войну… В этом 
диктате нашел свое выражение гнев держав-победительниц437…Другой важнейшей 
трагедией был полный развал Австро-Венгерской империи в результате заключения 
Сен-Жерменского и Трианонского договоров. На протяжении многих столетий это 
уцелевшее воплощение Священной Римской империи давало возможность совместно 
жить, пользуясь преимуществами торговли и безопасности, большому числу народов, 
из которых в наше время ни один не обладал достаточной силой или 
жизнеспособностью, чтобы в одиночву противостоять давлению со стороны 
возрожденной Германии (под «возрожденной Германией» Черчилль имел в виду Второй 
рейх, провозглашенный в 1871 году в Версале и просуществоваший под скипетром 
Гогенцоллернов до 1918 года – В.А.) или России. Все эти народы хотели вырваться 
из рамок федерации или империи, и поощрение их в этом стремлении считалось 
либеральным политическим курсом. Происходила быстрая балканизация Юго-Восточной 
Европы, что имело своим следствием относительное усиление Германского рейха, 
который, несмотря на усталость от войны и причиненные ею разрушения, оставался 
в целости и располагал в этом районе подавляющей мощью.

       Каждый народ, каждая провинция из тех, что составляли когда-то империю 
Габсбургов, заплатили за свою независимость такими мучениями, которые у древних 
поэтов или богословов считались уделом лишь обреченных на вечное проклятие.

       Вена, эта благородная столица, очаг так долго защищавшейся культуры и 
традиций, центр столь многих шоссейных, речных и железнодорожных путей, была 
оставлена коченеть от холода и голодать, подобно торговому центру в разореннои 
районе, покинутом большинством жителей… В национальной жизни германского народа