пехоты без какой бы то ни было танковой поддержки. Немецкая пехота наступала 
под 
мощным прикрытием авиации и артиллерии, которая широко применяла дымовые 
снаряды. Вскоре обнаружилось, что многие из французских дотов не выдерживают 
прямых попаданий снарядов и бомб; кроме того, большое количество сооружений не 
было 
приспособлено для круговой обороны, и их легко можно было атаковать с тыла и 
фланга с 
помощью гранат и огнеметов. Линии Мажино не хватало глубины, и, взятая в целом, 
она 
значительно уступала многим оборонительным позициям, созданным в дальнейшем 
ходе 
войны. В современной войне вообще неразумно рассчитывать на позиционную оборону,
 а 
что касается линии Мажино, то ее сооружения имели лишь ограниченное местное 
значение. 
   После прорыва 197-я пехотная дивизия форсированным маршем преследовала 
отходящего противника; войска шли с подъемом, проходя по 55 км в день - 
настолько 
каждому хотелось "быть там". Достигнув Шато-Салена, мы получили приказ 
повернуть в 
восточном направлении и продвигаться к Вогезам, имея конечной целью Донон - 
самую 
высокую точку Северных Вогезов. На рассвете 22 июня мы прошли через боевые 
порядки 
какой-то дивизии, понесшей тяжелые потери в предыдущих боях, и продолжали 
пробиваться вперед через густо заросшие лесом холмы. Противник устраивал на 
дорогах 
завалы из деревьев, а его артиллерия, снайперы и пулеметчики широко 
пользовались 
преимуществами прекрасных естественных укрытий. Медленно, с жестокими боями 
пробивала наша дивизия свой путь к Донону и к исходу 22 июня была лишь в 
полутора 
километрах от вершины. 
   Вечером того же дня мне позвонил по телефону полковник Шпейдель{36}, 
начальник 
штаба корпуса, и сообщил мне, что 3-я, 5-я и 8-я французские армии в 
Эльзас-Лотарингии 
безоговорочно капитулировали. Он приказал выслать к противнику парламентера, 
чтобы 
условиться о прекращении огня. На рассвете 23 июня офицер разведки установил 
контакт 
с командованием французских войск, находившихся перед нашим фронтом, а утром я 
поехал с командиром дивизии генералом Мейер-Рабингеном в штаб 43-го 
французского 
корпуса. Мы миновали наши передовые позиции и, проехав еще около километра, 
добрались до французского боевого охранения - французы уже убрали заграждения 
на 
дорогах. Французские войска приветствовали нас совсем как в мирное время. 
Представители французской военной полиции в коротких кожаных куртках дали нам 
разрешение следовать дальше, а французские часовые взяли оружие на караул. Мы 
прибыли на виллу "Ше ну", где располагался штаб генерала Лескана. Командиру 
корпуса 
было лет шестьдесят; он встретил нас со всем своим штабом. Старик, очевидно, 
был 
страшно подавлен и с трудом сохранял остатки сил, но внешне был вежлив; мы 
спокойно 
обсудили условия капитуляции, как подобает офицерам и джентльменам. Лескану и 
его 
офицерам были оказаны все подобающие воинские почести. 
   24 июня ставка фюрера объявила, что войска противника, окруженные в Вогезах, 

капитулировали у Донона. В сводке сообщалось о захвате 22 тыс. пленных, в том 
числе 
командира корпуса и трех командиров дивизий, а также двенадцати артиллерийских 
дивизионов и большого количества имущества и снаряжения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
   Каковы были причины столь быстрого разгрома Франции? Я уже касался 
большинства 
из них при описании операций, но, может быть, будет полезно вновь остановиться 
на 
наиболее важных моментах. Хотя политические и моральные факторы, несомненно, 
имеют большое значение, я ограничусь рассмотрением чисто военных причин 
поражения. 
   Вряд ли могут возникнуть сомнения в том, что исход кампании решили немецкие 
танковые войска, блестяще поддержанные авиацией. Это мнение не умаляет роли 
наших 
пехотных дивизий, которые полностью проявили свои высокие боевые качества во 
время