воздуху. 3 
моторизованной дивизии удалось оторваться от противника, только отбив 17 атак. 
Тем 
временем удалось также освободить от противника наши коммуникации, [203] после 
того 
как командование группы вновь передало в подчинение корпуса дивизию СС 
"Тотенкопф". 
18 июля кризис можно было считать преодоленным. Фронт корпуса, направленный на 
восток и северо-восток и проходивший примерно на рубеже города Дно, вновь был 
восстановлен. 8 мд была сменена дивизией СС и получила короткий отдых. На южном 

фланге, который раньше был открыт, опасность была ликвидирована благодаря 
подходу 1 
ак 16 армии, продвигавшегося на Дно. 
Утешением для нас было захваченное нами в самолете связи донесение советского 
маршала Ворошилова, который командовал противостоящим нам фронтом. Из донесения 

следовало, что были разбиты значительные силы советских войск, причем особо 
упоминались бои за Сольцы. 
В дни окружения мы, естественно, имели связь с тылом в лучшем случае по радио 
или 
самолетами. Едва только была восстановлена нормальная связь, как на нас опять 
обрушился бумажный поток. Упоминания заслуживает телеграфный запрос угрожающего 

содержания, исходивший от Главного командования. Дело в том, что московское 
радио 
несколько преждевременно сообщило о нашем окружении и при этом отметило, что 
советские войска захватили у нас важные секретные уставы. Речь шла о сугубо 
секретном 
наставлении по химическим минометам. Это новое оружие, из которого мы стреляли 
также снарядами с горючей жидкостью, по-видимому, доставляло много 
неприятностей 
Советам. Стоявшая против нас Советская Армия однажды уже открыто передала по 
радио, 
что если мы не прекратим игры с зажигательными снарядами, то будут применены 
газы 
(что они, конечно, не посмели бы сделать из-за того, что противохимическая 
защита у них 
была совершенно недостаточной). Было вполне понятно, что московское радио с 
радостью протрубило на весь мир о захвате этого секретного наставления. Теперь 
Главное 
командование требовало от нас объяснений, "как оказалось возможным", что 
совершенно 
секретный документ попал в руки противника. Противник захватил наставление, 
конечно, 
не у передовых частей, а в обозе, когда он занял наши коммуникации. Это всегда 
может 
случиться с танковым корпусом, находящимся далеко впереди фронта своих войск. В 

ответ на запрос мы изложили обстоятельства дела с добавлением, что впредь, дабы 

избежать порицания, мы не позволим себе разгуливать в 100 км впереди фронта 
своих 
войск. 
Уже 19 июля командование танковой группы поставило нас в известность о том, что 
оно 
намерено направить 56 тк через Лугу на Ленинград. Находившаяся у Лужского шоссе 

[204] 269 пд была уже подчинена нам. Опять было отвергнуто наше предложение 
сосредоточить, наконец, силы танковой группы в полосе 41 тк восточнее Нарвы 
(откуда 
на Ленинград вели четыре исправные дороги), а не в гораздо менее выгодном 
направлении на Лугу, где обширные леса затрудняли ведение боевых действий. Пока 
что 
мы должны были вместе с 1 ак наступать на восток, чтобы занять достигнутый уже 
однажды рубеж реки Мшага. Главное командование, по-видимому, все еще 
придерживалось плана глубокого обхода, даже восточнее озера Ильмень. Так 
развернулись новые бои, в которых мы вместе с 1 ак отбросили противника за реку 

Мшага. 
26 июля к нам прибыл обер-квартирмейстер (начальник оперативного управления) 
ОКХ, 
генерал Паулюс. Я разъяснил ему ход боев за прошедшее время и указал на большие 

потери танкового корпуса на местности, не приспособленной для действий танковых 

войск, а также на недостатки, связанные с распылением сил танковой группы. 
Потери 
трех дивизий корпуса достигли уже 600 человек. Как люди, так и техника выносили