охватывал ужас при виде этой картины. Людям становилось дурно, их тошнило, они 
теряли сознание. Даже момент смерти заключенных не казался столь страшным, как 
их вид после смерти... Проходивший мимо профессор Вернер фон Браун даже не 
смотрел в ту сторону. Я не думаю, что в этот момент он был занят только мыслями 
о межпланетном пространстве и не видел умирающих в грязи и нечистотах. Он 
должен был их видеть! Почему он молчал?
 Профессор Вернер фон Браун жив. Он не ответил на этот вопрос, потому что до 
сих пор никто не спросил его об этом. Поэтому я первый спрашиваю, почему он 
молчал?
 В подземельях «Доры» кроме профессора Вернера фон Брауна находились и другие 
известные немецкие ученые, физики и химики, инженеры и техники. Там бывали 
офицеры и генералы третьего рейха. Они также молча проходили мимо трупов. 
Представители крупнейших фирм Германии ни одним словом не выразили своего 
протеста...» 83 

 Фронт антифашистской борьбы проходил тогда не только на Востоке и Западе, он 
был и в самой Германии. Мужественные подпольщики-антифашисты, несмотря на 
нечеловеческие условия, боролись с заклятым врагом и в лагере «Дора».
 С одним из транспортов заключенных из бухенвальдской внешней команды «Кассель» 
сюда прибыл истощенный узник в полосатой лагерной одежде.
 – Фамилия, имя? – заорал эсэсовский шарфюрер 84 .
 – Кунц, Альберт.
 – Сколько лет в заключении?
 – Одиннадцать.
 – Ага, коммунист? – осклабился эсэсовец.
 Шарфюрер сделал особую пометку в списке. Шагая в деревянных башмаках, Кунц 
занял место в строю своих товарищей по мукам. Колонна скрылась во мраке туннеля.

 С этого дня в «Доре» начал действовать закаленный в суровых испытаниях член 
тельмановского Центрального Комитета Коммунистической партии Германии Альберт 
Кунц. Медник из Вурцена, он вот уже четверть века принадлежал к авангарду 
германского рабочего класса.
 Коммунист Альберт Кунц сразу же стал в центре разгоревшейся в лагере «Дора» 
антифашистской борьбы. Основную массу заключенных здесь составляли советские 
люди, французы, чехи и поляки. Кунц нашел надежных людей для связи с этими 
национальными группами. Одним из них был советский летчик – капитан Еловой из 
Одессы. В лагере его звали Семен Гринько. Фашисты сбили его над Лодзью; он 
пытался с чужими документами перейти линию фронта, но гитлеровцы схватили его и 
отправили в Германию. Знания Елового в области авиации и пилотирующих устройств 
сослужили подпольной организации ценную службу.
 Когда началось производство самолетов-снарядов «Фау-1» и ракет «Фау-2», 
подпольный лагерный комитет сразу же решил всеми средствами сорвать его. Но 
делать это надо было так, чтобы не поставить под угрозу жизнь товарищей.
 Чтобы установить связь с внешним миром и информировать англичан о грозящей 
опасности, необходим был радиопередатчик. Очень нужен был подпольному комитету 
и радиоприемник. Чех Ян Халупка, по специальности радиотехник, успел, прежде 
чем эсэсовцы убили его, собрать в стерилизационном бараке доктора Чешпивы 
портативный приемник, при помощи которого Интернациональный лагерный комитет 
узнал, что линии фронтов приближаются к Германии. В середине 1944 года 
подпольщикам удалось похитить использовавшийся для ракет радиоаппарат типа 
«Отто-111» и собрать передатчик. Но одного этого было мало. На помощь пришли 
французские товарищи. Еще со времен своей партизанской деятельности они знали, 
на каких волнах работают тайные английские рации и какой код применяется для 
связи с ними. Французские заключенные первыми установили радиосвязь с 
англичанами прямо из главного центра производства фашистского «чудо-оружия»!
 Поскольку подземный завод был надежно укрыт от воздушных налетов, рассчитывать 
на помощь англо-американской авиации почти не приходилось. Поэтому 
Интернациональный лагерный комитет принял решение усилить саботаж производства 
самолетов-снарядов и ракет. Был брошен лозунг: «Чем медленнее работаешь, тем 
ближе к миру!» Из уст в уста передавался пароль советских пленных: «Команда икс 
– работа никс!» и русское «Помаленьку!»
 Заключенные преднамеренно выводили из строя на целые часы и дни гидравлические 
прессы, насосы и другие механизмы. Если даже простое количественное сокращение 
производительности труда приводило к дезорганизации строго скоординированного 
серийного производства, то нечего и говорить, что целеустремленный саботаж в 
таком деле, как изготовление сложных и тонких механизмов для ракет, имел для 
фашистов поистине катастрофические последствия. Специалисты из числа 
заключенных сразу нашли наиболее чувствительные места гитлеровского 
«чудо-оружия» и инструктировали своих товарищей, как приводить его в негодность.
 Ведь иногда достаточно было испортить пустяковую деталь, чтобы ракета 
взорвалась на старте или же сошла со своей траектории. Спайки многочисленных 
контактов делались, к примеру, так непрочно, что расходились сразу же после 
технического контроля. Важные детали из дефицитных жаропрочных металлов 
исчезали со складов, полуфабрикаты вдруг «по ошибке» попадали не в тот цех, и 
все это, вопреки требованиям фон Брауна, тормозило производство.
 Непригодными к запуску оказывались каждая вторая ракета «Фау-2» и каждый пятый 
самолет-снаряд «Фау-1». Заключенные даже не знали, что «Фау-2» выпускались по 
Англии не позднее, чем через три дня после того, как покидали подземный завод.
 Эсэсовцы чувствовали, что здесь налицо вредительство, но, несмотря на 
усиленный до предела контроль, не могли заполучить никаких убедительных