идеал, ради которого стоило бы рисковать жизнью.  Национал-со-
циализм для этого не годился; его идеалы были чуждыми для них.
Скорее всего, их могла увлечь надежда на будущую автономию. Но
такая идея никого из моих начальников не  заинтересовала.  Они
продолжали старую  линию:  одеть  русских в германскую форму и
предоставить им  более  подходящие  условия.  Они   награждали
русских медалями, рассказывали им о высоком жизненном уровне в
Германии и эффективной организации германского государства.  В
некоторых случаях  это  давало результаты,  но для большинства
требовалось нечто  больше  подходившее   русскому   характеру,
способное удовлетворить  вечное  стремление  к  независимости.
Позднее я мог говорить об этом с Гиммлером более откровенно. К
концу 1942 г. он стал более восприимчив к моим идеям, но я ед-
ва ли мог надеяться на его окончательное "да" из-за  укоренив-
шихся в  Гиммлере предрассудков относительно Востока.  На него
слишком сильное влияние оказали идеи,  которые Гитлер вбивал в
него последние  20  лет.  Обсуждать  этот вопрос с Гейдрихом я
прекратил довольно рано.  Он весьма откровенно продемонстриро-
вал мне свои м ысли, когда заявил "смотрите не получите однаж-
ды медаль от Сталина".  Это было ясное предупреждение  о  том,
что в  пропагандистской  работе  с  русскими пленными он желал
пользоваться национал-социалистическими концепциями  в  чистом
виде.
     У меня состоялось  несколько  интересных  бесед  с  двумя
русскими военными.  Один из них был офицером генерального шта-
ба, другой - ефрейтором.  Оба были москвичами, один-профессио-
нальным военным,  другой  - инженером-гидравликом.  Их взяли в
плен в августе 1941 года в Брянске,  и  они  прошли  несколько
этапов нашей подготовки.  Оба, как оказалось, обладали широким
кругозором, были людьми интеллигентными и  надежными.  Их  за-
числили в  группу советников по осуществлению операции "Цеппе-
лин" в Берлине и предоставили жилье  как  обычным  гражданским
лицам. Я  навестил  их  в  сопровождении  руководителя сектора
(section), балтийского немца с хорошим  образованием,  который
был превосходным  переводчиком и уже много раз беседовал с ни-
ми. С его помощью у нас состоялся живой  интересный  разговор,
облегченный принесенным нами спиртным.
     Русские сильно отличались друг от друга. Офицер был опыт-
ным спорщиком и убежденным сталинистом.  На второго режим пов-
лиял весьма умеренно и он смотрел на его недостатки со  здоро-
вым реализмом. Оба были твердо убеждены в победе России в вой-
не. Это убеждение не было результатом пропаганды. Его источник
был значительно глубже. В своем мнении они исходили из различ-
ных посылок.  Офицер исходил из величайших качеств Сталина как
лидера и мощи русской армии.  Другой наш собеседник, мысливший
более примитивными категориями, просто сказал:"Вам, немцам ни-
когда не  удастся  покорить  русский  народ  и огромные прост-
ранства России. Даже если вам удастся предоставить народам не-
зависимость, это будет лишь временным шагом на пути к неизбеж-
ному распространению  коммунизма".  Он  также  сказал,  что  в
России поднялась  волна патриотизма,  такие пьесы,  как "Куту-
зов", "Жизнь за царя" и "Князь Игорь" с успехом были возобнов-
лены в Москве.  В каждой из них завоеватель после первых боль-
ших успехов терпел поражение благодаря удивительной  храбрости
русского народа и огромным пространствам страны.
     Офицер рассказывал о разговорах руководителей Красной ар-
мии, свидетелем которых он был.  Из них следовало,  что Сталин
был готов пожертвовать 20-30 миллионами людей,  чтобы поглубже
заманить противника.  Это  со  временем  ослабило  бы немецкий
удар, и главные сражения произошли бы там,  где их  решили  бы
дать русские,  в  условиях суровой зимы.  Одни лишь растянутые
коммуникации сьели бы значительную часть германских ресурсов и
были бы весьма уязвимы для нападений партизан. При отступлении
русские не оставили бы врвгу ни одной машины,  ни одного заво-
да, ни одной бочки бензина.  В конце концов, под давлением сил
природы, под грузом собственных успехов  и  контрмер  русских,
немцы были бы разгромлены в результате нового хорошо организо-
ванного контрнаступления.
     После этого разговора я глубоко задумался.  На меня силь-
ное впечатление произвела прямота, с которой оба моих собесед-
ника отстаивали  свои  взгляды,  казавшиеся  (я должен был это
признать)вполне разумными.
     Я доложил о своем разговоре Гейдриху, добавив, что, разу-
меется, трудно было понять их логику. Наши военные успехи были
настолько велики, что я не представлял себе, как русское госу-
дарство и его народы смогут осуществить необходимую  раоргани-
зацию. Конечно,  имелись определенные сомнения,  располагал ли
Сталин военно-экономическим потенциалом,  достаточным для реа-
лизации указанного плана. Впрочем не следовало забывать о том,
что люфтваффе еще не наносило ударов по  промышленным  районам