занимается этим государством.
    Манера вести разговор напористо, бескомпромиссно и резко вообще была 
свойственна Шелепину. Да и черты лица у него были заостренными и колючими. 
Руководитель, скажем так, авторитарного типа.
    Через несколько минут помощник доложил, что Сомали в ПГУ занимается Виталий 
Иванович П., и назвал номер его телефона. И здесь Шелепин преподнес руководству 
разведки еще один урок своей демократичности в сочетании с оперативностью. Он 
самолично набрал нужный номер и представился сотруднику:
    — Вас беспокоит председатель КГБ Шелепин. Не могли бы вы ответить на 
следующий вопрос?..
    Весть об этом телефонном разговоре быстро разнеслась по коридорам разведки, 
и все не переставали удивляться новым демократическим порядкам. Я же по 
аналогии с этим событием вспомнил, как больной Лев Толстой неожиданно покинул 
Ясную Поляну, пошел куда глаза глядят и забрел в конце концов на 
железнодорожную станцию Астапово. Войдя в дом станционного смотрителя, он лег 
на его кровать с тем, чтобы на ней и скончаться. Бедный станционный смот-
165
ритель, как свидетельствуют очевидцы, до самой своей смерти не мог прийти в 
себя от этого потрясения. Примерно таким же шоком был для Виталия Ивановича 
неожиданный звонок председателя КГБ по вопросу о Сомали.
    Свою работу в КГБ Шелепин рассматривал как трамплин для прыжка в верхние 
эшелоны партийно-государственного аппарата. Именно этим объясняется и его отказ 
от воинского звания. Как известно, он оказался единственным из председателей 
КГБ, не имевшим генеральских погон.
    В 1961 году Шелепин был избран секретарем ЦК КПСС, затем назначен 
заместителем председателя Совета Министров СССР, а в дальнейшем вошел в состав 
Политбюро ЦК КПСС. Довольно быстро он начал расставлять своих людей из числа 
бывших руководящих комсомольских работников на ответственные посты в 
государстве и создал себе таким образом солидную опору для дальнейшего движения 
вперед. Надо сказать, что во многом выбор Шелепина был удачным. Выдвинутые им 
люди были энергичны, хорошо образованны и понимали необходимость глубоких 
реформ в государстве. Такая активность не могла не насторожить пришедшего на 
смену Хрущеву Брежнева, который воспринял Шелепина в качестве единственного и 
самого опасного конкурента. Шелепина и его команду стали постепенно, но 
целенаправленно отодвигать на второстепенные роли, пока не покончили с 
нашествием «комсомольцев».
    С именем Шелепина связаны некоторые явления, о которых много говорилось в 
разное время в наших средствах массовой информации. Это сам неофициальный 
термин «комсомольцы», партийно-комсомольские наборы на службу в КГБ и прозвище 
«Железный Шурик». .
    Термин «комсомольцы» родился в окружении Брежнева и применялся как раз к 
выдвиженцам Шелепина. Носил он . пренебрежительно-презрительный характер и 
аттестовал самих выдвиженцев как людей алчных, рвущихся бесцеремонно к власти, 
не имеющих заслуг перед государством и к тому же очень еще молодых. Я сам был 
свидетелем того, как близкие к Брежневу люди произносили резко критические 
фразы, начинавшиеся словами: «Ох, уж эти комсомольцы...»
    Шелепин был инициатором систематических партийно-комсомольских наборов в 
КГБ, в том числе и в разведку.
166
    Ежегодно в наши ряды вливались сравнительно молодые люди, успевшие проявить 
себя в качестве освобожденных партийных и комсомольских работников. Им, как 
правило, сразу присваивались воинские звания от старшего лейтенанта до майора, 
и назначались они на более высокие должности, чем простые новобранцы. Это, 
конечно, несколько задевало самолюбие большинства сотрудников, но через 
несколько лет служебное положение тех и других выравнивалось, и дальнейшее 
продвижение партийно-комсомольских работников уже полностью зависело от их 
успехов на разведывательном поприще.
    К чему весь этот экскурс? А к тому, что за последние годы в средствах 
массовой информации много писалось о том, что партийно-комсомольская прослойка 
в КГБ постоянно пользовалась всевозможными привилегиями, что они не стали 
профессионалами и тянули дело назад, чуть ли не пустили под откос всю 
разведывательную и контрразведывательную работу в КГБ. Это не соответствует 
действительности. Среди партийно-комсомольских пришельцев всегда были и сильные,
 и средние, и слабые работники. Были и люди, не захотевшие продолжать службу в 
КГБ и находившие аргументы, чтобы покинуть ее. Если сравнить конечные 
результаты служебной деятельности тех, кто пришел на Лубянку по партнабору, и 
принятых на работу в обычном порядке, то никакой разницы не обнаружишь.
    И, наконец, о термине «Железный Шурик». Мне кажется, что это удачная шутка, 
но родилась она не в недрах Комитета госбезопасности, а в каких-то близких к 
Шелепину партийно-комсомольских кругах. В КГБ это прозвище вообще было 
неизвестно. Сотрудники КГБ могли по-разному относиться к своим председателям: 
уважать, не уважать, симпатизировать или недолюбливать, но прозвищ им никогда 
никто не давал — не та организация. Здесь существовали свои, никем не писанные 
законы морали, имело место уважение к старшему начальнику и подобных «Железному 
Шурику» словосочетаний в чекистском лексиконе не отмечалось.
    С чьей-то легкой руки это выражение попало в современную прессу, всем 
понравилось и прочно поселилось на страницах мемуаристов наших дней.
167
    «Железный Шурик» в КГБ з