всеобщим уважением, все еще рады возможности пообщаться со мной, то это говорит 
о 
многом. Если ко мне с уважением относятся даже мои бывшие враги, если при 
упоминании о вынесенном мне приговоре люди пораженно качают головой, это тоже 
много значит. Если итальянцы заявляют, что меня нужно было не предавать суду, а 

наградить четырьмя золотыми медалями, это свидетельствует о том, что они 
стараются 
подняться выше мстительного чувства, характерного для сегодняшнего дня. 
В 1950-м и 1951 годах баварский суд по делам денацификации, рассматривавший те 
же 
события и опиравшийся на те же материалы, что и суд в Венеции, вынес по моему 
делу 
приговор "непричастен". Хотя я, не говоря уже о британцах, усмотрел в этом 
нарушение 
принципа пе Ыз т Шет, я все же испытал чувство благодарности за подобную ясно 
выраженную критику в отношении вердикта, вынесенного трибуналом. 
Я уже упоминал в этой главе о том, что трибунал должен был по крайней мере 
усомниться в обоснованности занятой им позиции. В соответствии с общепринятой 
международной практикой, он должен был подробно изучить мою деятельность в 
целом - по мнению моей защиты, уже одно это могло привести к вынесению мне 
оправдательного приговора. Так вот, я должен категорически заявить, что военный 

прокурор, который до этого тщательно фиксировал каждое слово, произносившееся в 
зале 
суда, со скучающим видом отложил свою авторучку, когда шел допрос свидетелей по 

вопросам, которым посвящен следующий раздел данной главы, и тем самым 
продемонстрировал явное отсутствие интереса к их показаниям. 
Как ни тяжело мне привлекать всеобщее внимание к своим действиям, я уверен, что 

обязан вынести на всеобщий суд нечто, что уже стало историей. Сколько бы 
выдающихся 
людей ни оспаривало право называться первым из тех, кто стал предпринимать шаги,
 о 
которых я хочу поговорить, факт остается фактом: я, и только я был вынужден 
взять на 
себя ответственность за принятые мной весьма необычные решения. Я думаю, что 
будет 
правильным достаточно подробно осветить этот вопрос, [477] потому что считаю, 
что 
Немецкий народ и другие народы западного мира должны знать: несмотря на все 
кровавые события, имевшие место во время Второй мировой войны, германские 
солдаты 
руководствовались гуманными, культурными и экономическими соображениями в такой 

степени, которая редко бывает возможной во время военных конфликтов подобного 
масштаба. 
Меры по защите населения Италии и ее культурного наследия
Занимая должность командующего Южным фронтом, я не допустил планировавшейся 
эвакуации миллионного населения Рима. В отличие от войны 1914-1918 годов, в 
ходе 
которой население городов, вблизи которых проходила линия фронта, обычно 
эвакуировали на добровольной или принудительной основе, население Рима, хотя 
линия 
фронта была всего в двадцати километрах от города, выросло почти в полтора раза.
 
Эвакуация, даже если бы она ограничилась определенными категориями жителей 
столицы, учитывая стратегию авиации противника, дефицит транспорта и трудности 
с 
продовольствием, наверняка привела бы к гибели сотен тысяч людей. 
По приказу Гиммлера еврейская община города подлежала депортации в неизвестном 
направлении. Я лично сделал выполнение этого приказа невозможным. То, что 
сегодня я 
все еще остаюсь пригвожденным к позорному столбу как обыкновенный убийца и 
преступник, свидетельствует о том, что римская еврейская община плохо 
разбирается в 
людях. 
Мне также удалось предотвратить эвакуацию других густонаселенных городов и 
поселков 
с помощью мер, изложенных ниже. 
Итальянская администрация, испытывавшая проблемы с транспортом и другие 
трудности, 
была не в состоянии прокормить население центральных районов страны. Даже 
помощь, 
оказывавшаяся ей германскими службами снабжения, не могла серьезно изменить 
ситуацию в лучшую сторону. Наша заслуга состоит в том, что мы сумели наладить 
четкое 
снабжение населения продуктами питания, [478] помогали провизией со своих 
складов и