получила приказ передислоцироваться в район Франкфурта, двигаясь между Ланом и 
Майном. 
Командование 12-го армейского корпуса тянуло новую коммутируемую линию связи 
между Бодхаймом и Зигенбергом. 
Все, что можно было сделать при явном недостатке сил и средств для того, чтобы 
отвести 
главную угрозу, существовавшую в зоне действий группы армий В, было сделано. 
Было ли 
этого достаточно? Уже тогда передо мной встал очень непростой вопрос: 
оставаться на 
позициях или выйти из соприкосновения с противником? Снизу постоянно шли 
просьбы 
о предоставлении отдельным частям и соединениям свободы действий (тщательно все 

обдумав, я счел это невозможным), сверху раздавались однообразные приказы 
держаться 
как можно дольше. Мое собственное мнение состояло в том, что если у нас и была 
хоть 
какая-то возможность держаться, то это можно было попытаться сделать, заняв 
позиции 
за такими серьезными водными преградами, как реки Майн и Лан, - только там 
можно 
было держать оборону с хоть какими-то шансами на успех. Там в нашем 
распоряжении 
было бы большое количество зенитной артиллерии самых разных калибров, которая 
стала 
стержнем нашей обороны. Если бы я принял решение об отступлении, мы просто 
потеряли бы эту зенитную артиллерию, не обладавшую достаточной мобильностью, и 
нам 
пришлось бы вести бой на открытой местности или у подножия гор, например горной 

цепи Таунус. А для этого, как я знал по опыту, нужны были значительные силы и 
средства. В ситуации, которая существовала на тот момент, наши измотанные части,
 
передвигавшиеся в пешем порядке, были бы перехвачены моторизованными войсками 
противника, окружены-и разгромлены. 
Дальнейшие события напоминали прорыв дамбы. 
27 марта противник пробился за Лан в районе Дица, и 6-я горнострелковая дивизия 
была 
оттеснена обратно к горному хребту Таунус. 85-й армейский корпус был выбит из 
Ханау 
из-за того, что мост либо не был должным образом взорван, либо не охранялся. По 
той же 
причине [391] противнику удалось прорвать нашу оборону на Майне южнее 
Ашаффенбурга. 
28 марта оборона Идштейна и слабые боевые порядки 89-го армейского корпуса были 

смяты, и противник взял Франкфурт. Американская танковая группировка 
предприняла 
рейд в направлении Хаммельбурга. 
Таким образом, наша оборона в нижнем течении Майна оказалась разрушенной. В 
результате быстрого и весьма напористого наступления, осуществлявшегося при 
очень 
слабом сопротивлении со стороны наших войск, противник, отчасти благодаря 
сопутствовавшей ему удаче, получил опору для дальнейших крупномасштабных 
операций. 
Я довольно подробно описал предшествовавшие этому бои, чтобы показать степень 
моего 
участия в происходивших событиях. Именно по причине того, что это участие было 
весьма активным - а отчасти и в целях поддержания боевого духа наших войск - я 
так 
долго (до позднего вечера 27 марта) оставался в. моем боевом штабе в районе 
Зигенберга - Адлерхорста. 28 марта я прибыл на мой новый командный пункт - он 
располагался в поезде, стоявшем в железнодорожном тоннеле к востоку от Фульды. 
С самых первых дней мы были вынуждены отказаться от жесткой оборонительной 
схемы 
в пользу некоего подобия мобильной обороны. Однако войска альянса не извлекли 
максимальных выгод из своего положения, несмотря на несогласованность наших 
действий, на нехватку у германских войск сил и средств, особенно боеприпасов, а 
также 
на трудности, которые мы испытывали в связи с полным господством противника в 
воздухе. Из этого мы сделали вывод, что противник бережет себя. Я не решился 
строить 
предположения о том, с чем это было связано - с принципом "войны с минимальными 

потерями" или с тем, что близкое завершение войны оказывало влияние на боевой 
дух 
солдат противника. "Экономить силы" и "сражаться в полную силу" - вещи вполне 
совместимые. 
Битва развивалась таким образом, что я так до конца и не понял стратегическую