обороне в зоне упомянутого горного массива, закрыть невозможно. Это означало, 
что 
перед горнострелковыми войсками французского Экспедиционного корпуса лежит 
открытая дорога. 
В то время как ситуация на правом фланге 14-го танкового корпуса становилась 
все хуже 
и хуже, сопротивление войск, сражавшихся на его левом фланге, и 51-го 
горнострелкового 
корпуса постепенно становилось все более жестким, они все крепче цеплялись за 
свои 
позиции; 1-я парашютно-десантная дивизия и не думала сдавать Монте-Кассино. 
Чтобы 
поддерживать контакт с 14-м танковым корпусом, я был вынужден лично отдать 
приказ 
об их отходе, чем вызвал недовольство их командования корпуса. Эта ситуация 
может 
служить примером того, какие минусы таит в себе наличие сильных личностей в 
нижестоящем звене командования. Именно в этом состоит причина того, что резервы 
1-й 
парашютно-десантной дивизии не были переброшены правее, чтобы прикрыть 
обнаженный фланг 90-й панцер-гренадерской [310] дивизии, а 51-й горнострелковый 

корпус отступил с большим опозданием. 
Чтобы не дать противнику рассечь свои оборонительные порядки, 14-му танковому 
корпусу пришлось удерживать промежуточные позиции дольше, чем это диктовала 
тактическая ситуация. Вследствие этого удержать правый фланг "линии Зенгера" 
было 
невозможно. При отсутствии подкреплений судьба 10-й армии была бы решена, а это,
 
скорее всего, не смогла бы компенсировать даже победа, одержанная в результате 
удачных оборонительных действий в районе плацдарма 14-й армией. Любое 
дальнейшее 
продвижение вперед американской 5-й армии неизбежно привело бы к прорыву 
оборонительных порядков нашей 14-й армии. Таким образом, 19 мая я был вынужден 
в 
срочном порядке передать 29-ю пан-цер-гренадерскую дивизию 10-й армии. Отдавая 
соответствующий приказ, я имел все основания полагать, что дивизия сможет 
занять 
нужную позицию и закрепиться на ней к утру 20 мая и таким образом закроет 
образовавшуюся брешь. 
Причиной того, что этого не произошло, стало несогласие с приказом о переброске 

дивизии командующего 14-й армией. Первое известие о том, что приказ не выполнен,
 
дошло до меня вечером 20 мая, когда я вернулся в мой боевой штаб. Мне было 
вполне 
понятно нежелание командующего 14-й армией расставаться со своими резервами, но 
в 
сложившейся ситуации я не мог допустить, чтобы мои приказы оспаривались, 
особенно 
тогда, когда американская 5-я армия, продвигаясь к северу, могла прорвать наше 
кольцо 
вокруг плацдарма. Чтобы открыть генералу, командовавшему 14-й армией, глаза на 
угрозу 
его южному флангу и убедить его в том, что мое решение было продиктовано 
необходимостью, я отдал приказ об изменении зон ответственности в районе боевых 

действий и сделал его ответственным за зону, простиравшуюся до линии Сперлонга 
- 
Фонди - Фрозиноне - Вальмонтоне. К несчастью, прибыв 21 мая в штаб 29-й панцер-
гренадер-ской дивизии, я обнаружил, что она вышла на заданные рубежи с 
опозданием и 
была вынуждена дать бой противнику на неподготовленных позициях. Это привело к 
очень печальным последствиям, масштабы которых в тот момент [312] еще нельзя 
было 
оценить в полной мере. Мы лишились прекрасного района обороны. Противник 
получил в 
свое распоряжение неуязвимые позиции между Терраци-ной и Фонди, в результате 
чего 
американцы одержали победу. 
В итоге ситуация в целом осложнилась, но она еще не была непоправимой. 
Наступление с 
плацдарма все еще не началось; за счет быстрой перегруппировки 14-я армия все 
еще 
могла сосредоточить резервы на наиболее опасных направлениях своего участка 
обороны. 
К сожалению, к 23 мая, когда противник начал наступательную операцию с 
плацдарма, 
сделано было слишком ммо. Командующий 14-й армией оказался явно неспособным 
вырваться из плена собственных преждевременно сформированных представлений о