который распространился и на наших жен, все больше приобретая личный характер. 
Что касается бригаденфюрера СС Юлиуса Шауба, то он был выдвинут на должность 
адъютанта из состава сопровождавшей фюрера команды безопасности. Оба они 
примкнули к Гитлеру еще до 1923 г. и вместе с ним отбывали тюремное заключение 
в Ландсберге.
 Еще один адъютант, гауптман в отставке Фриц Видеман{55}. В Первую мировую 
войну был начальником ефрейтора-вестового Адольфа Гитлера. После войны он 
тщетно добивался зачисления в рейхсвер. Услышав, что Видеман ищет себе 
подходящее занятие, Гитлер, хорошо помнивший его, предложил ему должность 
своего третьего личного адъютанта.
 К тому времени Видеман имел чин бригаденфюрера НСКК{56}. Контакт с ним я 
установил легко.
 Четвертый адъютант, Альберт Борман, доводился младшим братом рейхсляйтеру 
Мартину Борману{57}, тоже был «старым борцом» и имел теперь высокий чин в том 
же НСКК. Курьезно, что оба брата друг с другом не разговаривали, хотя часто 
встречались, сопровождая фюрера, или же сидели за одним столом. Поводом для 
ссоры, как говорили, служило то, что рейхсляйтер не признавал женитьбы младшего 
брата. С течением времени мне казалось это тем более удивительным, поскольку 
послуживший яблоком раздора брак позже распался.
 Как шеф личной адыотантуры, Брукнер распределял и контролировал служебные 
обязанности сотрудников узкого штаба фюрера, но начальником ее он все же не был.
 Почти все подчинялись непосредственно Гитлеру. В первую очередь это относилось 
к секретаршам и врачам – профессорам д-ру Карлу Брандту, д-ру Гансу-Карлу фон 
Хассельбаху, д-ру Хазе и д-ру Тео Мореллю{58}.
 Весьма крупную роль как непосредственный подчиненный Гитлера, к тому же 
необычайно любимый им, играл упомянутый выше обергруппенфюрер СС Зепп Дитрих. 
Он являлся не только командиром лейб-полка охраны Гитлера, но и начальником 
команды сопровождения фюрера и таким образом – главным лицом, ответственным за 
его безопасность. Это был тип рубаки, служившего образцом верности и надежности.
 Зепп Дитрих без обиняков и, не стесняясь в выражениях, высказывал любому, в 
том числе и Гитлеру, свое мнение, причем в форме предельно четкой, но не 
оскорбительной. Был он человек скорее простой, чем образованный, но обладал 
здравым умом, и все уважали его именно за такой склад характера.
 Далее к штабу Гитлера принадлежали «домашний интендант» Каннеберг, пилот 
самолета фюрера Ганс Баур, его водитель Эрих Кемпка{59} и другие личные шоферы, 
начальники команд сопровождения Геше и Шедле, а также начальники команды 
уголовной полиции Раттенхубер и Хегль. Особое положение занимали его 
камердинеры: Карл Краузе, Гейнц Линге, Ганс Юнге, а позднее дополнительно 
Бусман и Арндт. Краузе пришел в 1934 г. из военно-морского флота, между тем как 
другие принадлежали к полку «Адольф Гитлер». Одновременно несли службу два 
камердинера. С самого пробуждения Гитлера до пожелания ему «спокойной ночи» 
один из них был обязан постоянно находиться поблизости и явиться по первому же 
его знаку. Краузе в 1940 г. вернулся во флот, а Юнге погиб после 
откомандирования в полк личной охраны.
 Хочу особо сказать о двух лицах: рейхсляйтере Отто Дитрихе как имперском шефе 
прессы и о Мартине Бормане. Дитрих, соответственно своей должности, отвечал за 
непрерывное информирование Гитлера о самых последних сообщениях печати всего 
мира. Он или его секретарь должны были всегда находиться под рукой. Мартин 
Борман до 1941 г. являлся связным между Гитлером и Гессом. Позднее он как 
секретарь Гитлера и начальник Партийной канцелярии был подключен и к вопросам 
государственного руководства. Оба рейхсляйтера не принадлежали к личному штабу 
Гитлера, но постоянно находились в его окружении.
 Этот круг лиц существовал исключительно для служебного обслуживания Гитлера. 
Все жили совместной с ним жизнью, будь то в Берлине, Мюнхене, на горе 
Оберзальцберг, в поездках или позже, во время войны, в Ставке фюрера. Для этого 
круга, включая военных адъютантов, Гитлер был «шеф». Внешне выглядевший большим,
 личный состав его штаба для расписанной строго по часам службы был скорее мал. 
Служебное время каждого в отдельности не ограничивалось 8 часами, для некоторых 
сотрудников рабочий день длился от 14 до 16 часов. Несмотря на эту перегрузку 
еще в мирное время, число их до конца войны не изменилось. Этот столь различный 
по своему составу штаб как в мирное, так и военное время функционировал весьма 
хорошо и бесперебойно, а методы его работы себя вполне оправдывали. Но 
опасность параллелизма все же существовала. Каждый чувствовал себя подчиненным 
одному Гитлеру и ответственным только перед ним самим.
 Распорядок дня Гитлера определял и наш. Работа с ним шла почти непринужденно. 
В обращении со своим штабом он был любезен и корректен. Когда фюрер находился в 
Берлине, мы собирались около 10 часов утра в нашем бюро в Имперской канцелярии. 
Обычно Гитлер раньше этого времени из своих апартаментов не выходил. Прежде 
всего нам, адъютантам, предоставлялась возможность задать вопросы, и Гитлер 
давал нам свои первые указания или же сам ставил вопросы, которые возникали у 
него при ночном чтении огромного числа документов, а также сообщений зарубежной 
прессы. Страдая бессонницей, Гитлер работал особенно много по ночам. Он говорил,
 что тогда у него есть покой для размышлений. Время до обеда заполнялось 
различными совещаниями и обсуждениями, они должны были заканчиваться до 14 
часов, но чаще затягивались. Соответственно отодвигалось и время обеда, иногда 
на час-два, а порой и больше.
 За едой Гитлер в эти первые дни августа 1937 г. подробно рассказывал о своих 
впечатлениях от певческого праздника в Бреслау{60} и взволновавших его 
выступлениях австрийских народных ансамблей.
 Они, несомненно, произвели на него неизгладимое впечатление. Однако в таких