вить контакт с англичанами для остановки 
войны казалось мне весьма нормальным и правильным. Гесс очень хорошо знал 
Гитлера и его мысли насчет ведения войны, особенно же точно – его намерение 
выступить против России. Я рассматриваю полет Гесса в Англию как его сомнение в 
благополучном исходе войны и как возникшее у него стремление непременно что-то 
предпринять, чтобы не допустить этого. Сам же я его сомнения разделял и в 
скором времени убедился, что так думал не только я один.




 Крит


 Май продолжал оставаться месяцем неспокойным. 20 мая парашютные и 
авиадесантные части генерала авиации Штудента приступили к захвату острова Крит.
 Эта рискованная операция затянулась до 2 июня. Только тогда весь остров 
оказался в немецких руках. Авиадесантные войска понесли тяжелые потери, 
сражаясь за каждый квадратный метр. Когда операции уже грозил срыв, Ешоннек 
полетел на Пелопоннес и лично возглавил командование. Он приказал немедленно 
начать переброску 22-й пехотной дивизии. Это стоило люфтваффе многих 
транспортных самолетов, но позволило за несколько дней значительно подкрепить 
наши силы на Крите. Англичане оставили остров. Наши парашютисты добились 
крупного успеха, имевшего исключительно важное значение для ведения войны в 
восточной части Средиземного моря.
 23 мая я писал своему дяде: «С 20 мая война уже бушует на последнем куске 
греческой земли – на острове Крит. Нам удалось неожиданно высадить там 
парашютистов и десантников и овладеть рядом аэродромов. Туда уже доставлены по 
воздуху почти две дивизии для полного захвата острова. Английский флот 
попытался было вмешаться, но под нашими бомбами ему пришлось ретироваться. 
Черчилль начал уже что-то вякать насчет возможной сдачи острова. Бои здесь 
снова показали, что морской флот может быть введен в действие только при 
господстве в воздухе… Роммелю пока приходится под Тобруком нелегко. Но никаких 
опасений нет. Ведь захват Крита облегчит и его положение. Фюрер лично подобрал 
в свое время именно генерала Роммеля для выполнения этой задачи. А ведь 
сухопутные войска предлагали совсем другого генерала…»




 Потеря «Бисмарка»


 18 мая «Бисмарк» и «Принц Ойген» вышли из Готенхафена, пересекли Балтийское, а 
также Северное море и затем, обогнув Англию с севера, взяли курс на Атлантику. 
Чтобы не подвергнуть операцию опасности, военно-морской флот ничего об обоих 
кораблях не сообщал, а ждал известий со стороны противника. 24 мая «Бисмарк» 
потопил сильнейший британский корабль – ударный крейсер «Худ». Редер лично 
прибыл в «Бергхоф» доложить Гитлеру об этом успехе. Фюрер поздравил его, но 
проявил большое беспокойство. Вмешаться в ход событий больше уже не мог никто.
 Плавание «Бисмарка» продолжилось именно таким образом, что подтвердило 
опасения фюрера. Английский флот, непрерывно наращивая число собственных 
кораблей, вошел в боевое соприкосновение с линкором и стал подвергать его 
атакам самолетов со своих авианосцев «Викториуз» и «Арк Ройял». Их налеты 
привели к тому, что скорость «Бисмарка» снизилась, хотя он и продолжал идти 
курсом на Сан-Назер, отстреливаясь от своих преследователей. 26 мая в первой 
половине дня самолет-разведчик вновь обнаружил «Бисмарк» и стал его 
преследовать. В предвечерние часы самолеты с «Арк Ройял» атаковали корабль и 
одна торпеда попала в цель, повредив рулевое устройство. «Бисмарк» потерял 
маневренность и стал двигаться по окружности. Британский флот приближался. В 
бой вступили три-четыре вражеских крейсера и два авианосца. Незадолго до 
полуночи адмирал Лютьенс дал радиограмму: «Корабль маневрировать не может. 
Будем биться до последнего снаряда. Да здравствует фюрер!».
 В это время Гитлер и я сидели в небольшой жилой комнате «Бергхофа» и ждали 
новых донесений. В 0.36 была получена новая, адресованная лично ему 
радиограмма: «Сражаемся до последнего, веря в Вас, мой фюрер, и полные 
твердокаменной веры в победу Германии». Гитлер продиктовал мне свой ответ: «С 
вами – вся Германия. Все, что еще можно сделать, делается. Геройское выполнение 
вами вашего долга придаст нашему народу новые силы в борьбе за свое 
существование. Адольф Гитлер». Я немедленно передал этот текст по телефону 
военно-морскому командованию. В комнате воцарилась полная тишина, пока фюрер 
через какое-то время не нарушил ее. Он спросил меня, сколь велика команда, 
которой теперь придется погибнуть. Я ответил: 2300 человек.
 В продолжение этой ночи Гитлером все более овладевали злоба и гнев. Он говорил,
 что отныне не пустит в Атлантику ни одного линкора, ни одного крейсера. Из 
Берлина и с «Бисмарка» никаких известий больше не поступало. Между 2 и 3 часами 
ночи фюрер удалился. Совершенно подавленный, я отправился к себе и еще долго 
говорил с женой о той первой крупной потере в этой войне, которую понесли рейх 
и вермахт с гибелью «Бисмарка». В середине следующего дня военно-морской флот 
официально сообщил, что «Бисмарк» затонул{223}.
 2 июня у фюрера состоялась на Бреннерском перевале продолжительная беседа с 
Муссолини насчет инцидента с Гессом, гибели «Бисмарка» и общих вопросов 
дальнейшего ведения войны. При этом о России Гитлером не было сказано ни слова.
 4 июня поступила весть о смерти последнего германского кайзера{224}, Гитлер 
велел послать телеграммы соболезнования вдове и кронпринцу и назначил 
представителей партии и вермахта на похороны в Дорне: имперского комиссара по 
делам оккупированных Нидерландов имперского министра д-ра Зейсс-Инкварта и 
генерала авиации Христианзена, командовавшего там германскими войсками.
 Сам же Гитлер принял 12 июня главу румынского государства Антонеску, 
посвященного в его планы относительно России и проявлявшего весьма большую 
заинтересованность в том, чтобы вновь завладеть Бессарабией. Поэтому он 
пообещал участвовать в военных действиях против России и собственными 
вооруженными силами