ились в восточной части 
Средиземного моря и фюрер опасался, как бы они не захватили нефтепромыслы 
Плоешти. Это в последующие месяцы стало одной из его особых забот.




 «Морской лев» – отложить или отказаться?


 13 сентября Гитлер пригласил главнокомандующих трех составных частей вермахта 
и вновь произведенных генерал-полковников к себе на обед и совещание по 
техническим вопросам, особенно насчет танков и противотанкового вооружения. На 
следующий день он снова вызвал всех главнокомандующих вместе с начальниками их 
генштабов для обсуждения акции «Морской лев». Не все они уже верили в ее 
выполнимость. Но фюрер по-прежнему выдавал «Морского льва» за наилучшее в то 
время решение для успеха в борьбе с Англией. Приготовления к высадке были 
закончены, теперь требовалось всего-навсего четыре-пять дней хорошей погоды, 
ибо малые суденышки не очень-то были пригодны для морской операции. Кроме того, 
люфтваффе должна была иметь возможность хотя бы несколько дней летать с утра до 
вечера. Погода же была крайне неустойчива. И все-таки фюрер решил пока операцию 
не отменять. Пусть англичане побудут в состоянии неопределенности! На 
требование люфтваффе разрешить ей воздушные налеты на жилые кварталы городов 
Гитлер возразил: производить их на военные объекты гораздо важнее. Налеты же с 
целью вызвать массовую панику – только как последнее средство, ибо угроза 
британских контрналетов на германские города слишком велика.
 От этого разговора у меня осталось впечатление, что Гитлер уже отказался от 
надежды провести успешное вторжение в Англию следующей весной. Осенью 1940 г. 
его испугала неизвестность: удастся ли это достаточно импровизированное 
форсирование морской водной преграды? Он потерял уверенность.
 22 и 24 сентября Гитлер принял авиаторов Мельдерса и Галланда, одержавших по 
40 побед в воздушных боях, и захотел получить от них ясную и трезвую картину 
воздушной войны. Сравнив это с тем, что ему говорили о собственной люфтваффе, 
он осознал: английская авиация все-таки сильнее. К тому же все время меняющаяся 
погода не давала летать непрерывно больше четырех-пяти дней подряд. Мольдерс 
подчеркнул, что каждая такая акция возможна только единожды, ибо потом требует 
восстановления летного состава. Качество командиров английских самолетов – 
такое же, как и немецких. Но у них, разумеется, есть несравнимое преимущество – 
они летают над своей страной. Сбитый англичанин может спастись, прыгнув с 
парашютом, а потом готов к новым вылетам. Командир же германского самолета в 
этом случае гибнет. Беседа произвела на фюрера очень большое впечатление, 
подкрепив его намерение пойти на риск вторжения только в том случае, если все 
козыри будут на руках именно у него.
 26 сентября Гитлер беседовал наедине с гросс-адмиралом. Из высказываний фюрера 
после обсуждения обстановки я заключил, что Редер высказался против войны с 
Россией и выступил за применение наших сил в восточной части Средиземного моря, 
то есть против Египта, Палестины, Ливана вплоть до Турции. На это фюрер сказал, 
что хотя точку зрения Редера и надо принять во внимание, но сначала нужно 
прозондировать позицию Испании. Самое главное на Средиземном море – это 
Гибралтар. Когда он окажется полностью в испанских или германских руках, можно 
поплотнее заняться и вопросом о восточном Средиземноморье.
 27 сентября Гитлер присутствовал на торжественном подписании Тройственного 
пакта между Германией, Италией и Японией. После официальной части он дал в 
честь гостей банкет в своей квартире. Фюрер хотел, чтобы подписание этого 
договора привлекло к себе внимание во всем мире, особенно в Соединенных Штатах 
и России. В японском флоте и японской армии он видел важнейший фактор силы в 
регионе Тихого океана. Его главным стремлением в эти осенние месяцы было 
сколотить сильный и эффективный альянс против Англии.
 Риббентропу было поручено написать письмо Сталину, чтобы заинтересовать его 
германскими мерами против Англии. Сам министр очень ратовал за стабильный 
альянс с Россией и видел для такого союза хорошие возможности. Гитлер же 
относился к этому весьма выжидающе. Осуществленные русскими в последние недели 
акции в Румынии, а также радикальная советизация Прибалтийских государств 
внушали ему большие опасения. Я все чаще замечал, что мысли его кружатся вокруг 
России. То были трудные недели. Через Ла-Манш, если позволяли метеоусловия, 
каждую ночь на английские цели устремлялись наши боевые авиационные соединения, 
а в Берлине шеф размышлял над тем, как быстрейшим образом повергнуть наземь 
Россию. На мои вопросы о его намерениях Гитлер пока ясно ответить не мог. Он 
еще сам никакого решения не принял. Но было ясно: с каждой неделей фюрер все 
больше приходит к плану как можно быстрее решить русскую проблему.
 4 октября Гитлер встретился с дуче на Бреннерском перевале. О содержании 
беседы мне удалось узнать немногое. Фюрер говорил больше о Франции, чем об 
Англии, и пытался поприжать территориальные требования Муссолини. Из Бреннера 
мы на несколько дней заехали на Оберзальцберг и только 8 октября оказались 
снова в Берлине. В эти дни Гитлер согласился немного ослабить приготовления к 
«Морскому льву». Хотя внешне он от принятия окончательного решения насчет 
вторжения в Англию воздерживался, никто во всем вермахте отныне уже в такую 
возможность не верил. «Морской лев» навсегда скрылся в пучине забвения.




 Домашние дрязги


 С 16 до 21 октября Гитлер еще раз побывал на Оберзальцберге, в частности 
приняв итальянскую наследную принцессу, приходившую