Пауля Кареля «Восточный фронт» дальнейшие события описаны таким образом:
 «Танковые роты и бронетранспортёры, быстро развернувшись, ударили на вторые и 
третьи рубежи советской обороны, сломили сопротивление противника, вышли к 
повороту дороги на Арма-Эли и обрушились прямо на район сосредоточения 
советской танковой бригады.
  Танки Pz.38(t) Ausf.S словацкой армии во время тактических занятий. 
 Как и планировалось, теперь 22-я танковая дивизия повернула в северном 
направлении, в тыл двум советским армиям, которые всё ещё вели бои с 46-й 
пехотной дивизией и румынскими бригадами. Всё шло в соответствии с замыслом 
Манштейна. Но тут вдруг ситуация поменялась. Ближе к вечеру 9 мая начался 
сильный дождь. За несколько часов грунтовые дороги и глинистая почва по 
обочинам превратились в бездонную трясину. В ней безнадёжно вязли колёсные 
вездеходы и грузовики, способность передвигаться сохраняла лишь техника на 
гусеничном ходу. Воля Манштейна столкнулась с силами природы.
  Словацкий Pz.38(t), подбитый на Восточном фронте в 1941 году. 
 Бронированные боевые машины 22-й танковой дивизии продолжали наступление до 
глубокой ночи, а затем заняли позиции для круговой обороны. Когда забрезжил 
ясный рассвет нового дня, 10 мая, они находились уже в глубоком тылу советской 
51-й армии. Немцы отразили мощную атаку противника с привлечением крупных 
соединений бронетехники. Поднявшийся ветер скоро высушил землю. Дивизия 
продолжила движение на север. 11 мая она находилась в Ак-Монай у моря и, 
следовательно, в тылу советской 47-й армии. В котле оказались десять русских 
дивизий. Этим смелым рейдом 22-я танковая дивизия смыла запятнавшее её 20 марта 
1942 года позорное пятно».
 К началу немецкого летнего наступления помимо 22-й танковой дивизии танки Pz.
38(t) имелись ещё в шести соединениях Вермахта.


БОЕВОЙ СОСТАВ ТАНКОВЫХ СОЕДИНЕНИЙ, ИМЕВШИХ НА ВООРУЖЕНИИ PZ.38(t): (НА КОНЕЦ 
ИЮНЯ – НАЧАЛО ИЮЛЯ 1942 ГОДА)

 Что же касается 22-й танковой дивизии, то осенью 1942 года она входила в 
состав 48-го танкового корпуса 4-й танковой армии генерала Гота. В сентябре 
корпус временно вывели из состава армии и перебросили в район южнее 
Серафимовича в тыл 3-й румынской армии. 22-я дивизия, составлявшая основу сил 
корпуса (помимо неё в корпус входила 1-я румынская танковая дивизия), несмотря 
на приказ командования сухопутных войск, ещё не была перевооружена немецкими 
танками взамен чехословацких Pz.38(t). Занимая позиции на тихом участке фронта, 
дивизия находилась в довольно плачевном состоянии. Техника её 204-го танкового 
полка была укрыта в глубоких окопах, защищённая от мороза соломой. Горючего 
танкисты не получали, а потому проверять двигатели не могли. Когда был получен 
приказ о выдвижении к линии фронта и танки пришлось спешно выводить из окопов, 
удалось завести моторы только 39 из 104 машин, да и то с трудом. На марше танки 
часто выходили из строя из-за неисправности электрооборудования. Как выяснилось,
 мыши, которые завелись в соломе, попросту съели часть электропроводов. В 
результате дивизия вышла на исходные позиции, имея 31 боевую машину. Позже 
подтянулись ещё 11. Из этих сил была сформирована боевая группа, которая 19 
ноября 1942 года, в первый день советского контрнаступления под Сталинградом, в 
районе Песчаного, втянулась в упорные бои с 1-м танковым корпусом Красной Армии.
 Поскольку соседи 22-й дивизии слева и справа – румынские пехотные дивизии – 
стремительно отступали, она оказалась под угрозой окружения, и ей также 
пришлось отходить за р. Чир. Здесь из разрозненных румынских и немецких частей 
новый начальник штаба 3-й румынской армии полковник Венк создавал фронт, 
призванный закрыть 200-километровую брешь, образовавшуюся в результате 
советского наступления. Вот что сам Венк вспоминал по этому поводу:
  Венгерские экипажи осваивают танки Pz.38(t) на германском полигоне в 
Вюнсдорфе. 1942 год. 
 «Я доложил о своём прибытии генерал-полковнику Думитреску. С помощью 
переводчика меня ознакомили с обстановкой. Она выглядела совершенно безнадёжной.
 На следующее утро я на „Физилер Шторхе“ вылетел на фронт в излучину Чира. От 
румынских частей там мало что осталось. Где-то западнее Клетской, на Дону, всё 
ещё держались части храброй группы Ласкария. Остальные наши союзники 
улепётывали без оглядки. С имевшимися в нашем распоряжении средствами 
остановить отступление мы не могли. Поэтому мне пришлось полагаться на остатки 
48-го танкового корпуса, на части Люфтваффе, на тыловые подразделения 6-й армии,
 которые сколачивали в боевые группы энергичные офицеры, и на солдат 6-й и 4-й 
танковых армий, постепенно возвращавшихся из отпусков. Сначала войска по дуге 
Дон-Чир на участке в несколько сот километров состояли только из нескольких 
боевых групп, из собранных где попало сводных формирований, сколоченных из 
тыловых служб и ремонтников 6-й армии, а также из танковых экипажей и танковых 
рот без танков, из сапёров и военнослужащих войск ПВО. К ним позднее добавились 
главные силы 48-го танкового корпуса, которые пробились на юго-запад 26 ноября. 
Но я не мог установить контакта с танковым корпусом генерал-лейтенанта Гейма до 
тех пор, пока 22-я танковая дивизия не проложила себе путь к южному берегу Чира.
 Боевая группа этой дивизии встала прочной скалой в боях на Дону и Чире. Своими 
молниеносными контратаками в те трудные недели она снискала себе высокую 
репутацию у пехотинцев, став настоящей легендой. Конечно, через несколько дней 
в группе осталось только шесть танков, двенадцать бронетранспортёров и одна 
88-мм зенитка. Командир группы, полковник фон Оппельн-Брониковский, сидя в 
танке Pz.38(t), руководил действиями своей части с самой передовой в