пуль, отскакивавших от бронированных плит ограждения мостика, «сандерлэнд», 
выходивший из пике, настиг зенитный огонь. Он вздрогнул и медленно упал в море. 
После его гибели другие самолёты удалились. Для нас наступил момент 
позаботиться о своей безопасности. Три подлодки с вращавшимися винтами 
мгновенно нырнули под воду. Мы ещё не достигли безопасной глубины, когда 
разрывы глубинных бомб показали, что англичане не оставили нас в покое.

На этом заканчивался наш групповой переход через Бискайский залив. Вскоре связь 
нашей лодки с двумя другими была потеряна. Ни одна из них не вернулась в порт. 
«У-506» потопили через шесть дней после нашей встречи, а «У-533» погибла 12 
неделями позже. Обе лодки стали жертвами воздушных налётов союзников.

Доктор Рехе, ещё не оправившийся от испуга и морской болезни, принялся лечить 
нашего матроса, раненного в верхнюю часть правого бедра. К счастью, пуля не 
задела кость. Рехе с большим трудом перевязал раненого зенитчика, а когда 
покончил с этим, потащился к своей койке, сам крайне нуждаясь в помощи.

Сутки преследователи продолжали яростно бомбить нас. За нами охотились так, что 
чуть не довели нас до безумия. Десятки раз приходилось уходить под воду, когда 
нам вослед гремели взрывы. И всё-таки день за днём целую неделю нам удавалось 
уходить от преследователей. Когда «У-230» достигла относительно безопасных 
пространств средней Атлантики, мы вынырнули из океанских глубин, удивляясь 
своему спасению. Как и прежде, другие подлодки оказались менее счастливыми. За 
этот же период «У-514» и «У-232» были расколоты 8 июня на части, днём позже 
потопили «У-435». 12 июля противник уничтожил «У-506» и «У-409», а на следующий 
день британские самолёты разбомбили «У-607». Все эти подлодки были потеряны в 
Бискайском заливе, в опасной близости от маршрута нашего движения.

Пройдя акваторию залива за пределы досягаемости базировавшихся на суше 
бомбардировщиков, мы погружались под воду два-три раза в день, двигаясь большую 
часть времени в надводном положении. Подлодка была очищена от заплесневевших и 
подгнивших продуктов, днище выскоблено, и отходы выброшены за борт. Этим мы не 
могли заниматься в заливе. Были также подготовлены мины для постановки и 
торпеды для возможных атак. Теперь мы проводили на вахте замечательные деньки и 
под ярким солнцем загорели до черноты. У команды постепенно восстанавливался 
аппетит, некоторые мотористы поднимались в рубку попыхтеть трубкой или выкурить 
сигареты. Единственным из нас, кто не показывался на солнце и даже не вставал 
со своей койки, был доктор. Рехе лежал на матрасе, мучаясь от морской болезни. 
Жёлтый и худой, он неподвижно лежал на узкой койке, ничего не принимая и не 
требуя. Однако, когда мы совершили регулярное погружение, двигаясь без качки на 
глубине 60 метров, доктор поднялся со своей кожаной постели, напомнив о своём 
присутствии на борту подлодки.

«У-230» упорно двигалась к пели. Почти каждый день мы сокращали расстояние до 
Чесапикского залива приблизительно на 160 миль. Всё зависело от степени 
интенсивности воздушных налётов. Поток радиограмм с подлодок, оказавшихся в 
беде, не прекращался. Примерно в это время «У-509» сообщила, что получила 
сильные повреждения во время отражения атаки с воздуха и остро нуждается в 
запчастях. Больше она ни о чём не сообщала. Радист занимался не только 
дешифровкой радиограмм бедствия, но также принимал ежедневно коммюнике 
верховного командования вермахта. Мы были шокированы новостями о быстрой 
высадке союзников на Сицилии и удручены продолжавшимся отступлением наших войск 
на Восточном фронте. Мир полыхал в огне, его пламя сильнее всего охватило 
Германию, где мы его меньше всего ожидали. Наши ВВС, доведённые Герингом до 
упадка, понёсшие большие потери от союзников, не могли помешать самолётам 
противника разрушать до основания немецкие города. Внезапно мне пришла в голову 
мысль, что возросшие потери наших подлодок поразительно схожи с поражениями 
люфтваффе в воздухе. Но, несмотря на бомбёжки и разрушения, отступления и 
поражения, а также на вероятную угрозу нашей собственной гибели, мы не теряли 
надежды на лучшее. Нам говорили, что война будет выиграна, и мы все ещё верили 
в это.

Между тем наши лодки продолжали гибнуть. 20 июля вахтенный журнал одного из 
наших лучших друзей в Бресте закрылся навеки. Его последняя радиограмма 
сообщила: «Атакованы самолётом. Тонем. Нас берут в плен. „У-558“.

На следующий день мы обнаружили «Каталину», двухмоторный гидросамолёт. Быстро 
ушли под воду и оставались там в течение двух часов, выжидая момент, когда 
пилот прекратит преследование. Когда после полудня мы всплыли, небо обложили 
чёрные тучи. До вечера подлодка мчалась вперёд на полных оборотах, 
воспользовавшись ' неблагоприятными для авиации условиями, которые создавал 
приближавшийся штормовой фронт. Наступила ночь, но вскоре стало светло как днём.
 Вспышки молний осветили небосвод. Десятки огненных стрел вонзались по 
вертикали в океан и поднимались зигзагами с его поверхности, яростно пронзая 
тучи. Час за часом стрелы молний носились взад и вперёд, вверх и вниз, освещая 
небо миллионом факелов. Грохотала канонада громовых раскатов. Воздух был 
насыщен фосфором, от которого жгло глаза. После пяти часов пляски молний и 
грома пошёл дождь. Его потоки хлынули в океан из туч, пронзённых стрелами 
молний, под аккомпанемент раскатов грома, грохотавшего между небом и морем. 
Когда шторм наконец прекратился, родился новый день. Он был чище и ярче