Когда спустилась ночь на 18 марта, грохот от разрывов глубинных бомб и торпед 
возобновился, продолжалась отчаянная борьба конвоя за выживание. На следующий 
день наши подлодки все ещё охотились на противника, атакуя изрядно 
сократившуюся армаду его судов. Затем они обнаружили другой конвой, следовавший 
за СЦ-122. Они пробились на фланги конвоя НХ-229 сквозь боевое охранение 
эскортов, снежную бурю и громады волн. Разгорелось новое сражение. Вскоре два 
потрёпанных конвоя были втянуты в гигантскую битву, в которой 130 транспортов, 
более 30 эсминцев и сторожевиков противостояли 38 подлодкам. Бой продолжался 
ещё две ночи и три дня. На великих судоходных путях грохотали разрывы торпед, 
поражавших надводные корабли, и глубинных бомб, раскалывавших корпуса подлодок.

Эти адские сражения заканчивались только тогда, когда подлодки исчерпывали 
запасы горючего и торпед, зимние штормы закрывали конвои завесами снега и 
тумана, а остатки конвоев входили в зону контроля своей авиации. Эти сражения 
усеяли дно Атлантики обломками кораблей союзников. О масштабах нашей победы 
свидетельствует лаконичное сообщение штаба подводных сил: «В целом было 
потоплено 32 транспорта тоннажем 186 тысяч тонн и один эсминец. Девять других 
транспортов получили повреждения. Это самый крупный успех, когда-либо 
достигнутый нами в битвах против конвоев. Его значение тем более велико, что из 
всех подлодок, принимавших участие в операции, почти половина отличились тем, 
что поразила по крайней мере одно судно противника».

В то время как в ходе величайшего в истории морского сражения было потоплено 32 
британских, американских, голландских, норвежских, греческих и канадских 
корабля, мы потеряли единственную подлодку. «У-384» стала жертвой бомбардировки 
самолётов британской береговой авиации в последний день гигантской битвы.

Через четыре дня «У-230» подошла к западным границам Бискайского залива. Наша 
поржавевшая побитая посудина делала 14 узлов. Зигман повёл её в Брест, порт, 
где я оставил свою Ивонну. Я был переполнен радостью от перспективы встречи с 
ней, и особенно от наших побед. Казалось, что в этом мире всё будет в порядке.




Часть II

Над нами – ад





Глава 10


Наш переход по пути в Брест через Бискайский залив стал невольно предвестником 
будущих несчастий. 25 марта, пятый день после грандиозной битвы за конвои, 
прошёл без приключений. В сгущавшихся сумерках позднего вечера мы осторожно 
двигались в восточном направлении, предварительно заполнив цистерны балласта, 
надраив палубу и настроив радар «метокс» на обнаружение угрозы нападения с 
воздуха. В эту ночь радар трижды просигналил об опасности и мы производили 
срочное погружение. Самолёт противника сбрасывал глубинные бомбы нам вслед.

Утром в 10.12 глазастый Борхерт протянул вверх руки и крикнул:

– Самолёт!

Увидев крохотный чёрный мотылёк, пикирующий на нас из-за тучи, я швырнул 
«бискайский крест» в рубку. Все находившиеся на мостике бросились вслед за ним 
вниз. Когда палуба уже ушла под воду, я снова взглянул на самолёт и понял, что 
вы располагаем не более чем тридцатью секундами до очередной бомбардировки. 
Затем я нырнул в рубочный люк и захлопнул за собой крышку в тот самый миг, 
когда гигантская волна накрыла нас. «У-230» скрылась под водой через 18 секунд, 
сохранив в запасе минимум 10 секунд для спасения от бомбёжки. Когда лодка 
нырнула в глубину с дифферентом 50 градусов, пилот самолёта взял за ориентир 
для бомбометания пенистый след на месте нашего погружения. Четыре бомбы 
взорвались рядом с кормовыми цистернами балласта по правому борту. Взрывы 
приподняли корму лодки над поверхностью залива, создав у пилота впечатление, 
что ему удалось нанести нам роковой удар.

Находясь под водой, мы удивлялись тому, что наш радар не подавал никаких 
сигналов опасности. Мы провели в погруженном положении более получаса. Затем 
всплыли, но только на очень короткий промежуток времени.

12.25. Срочное погружение при появлении двухмоторного самолёта. Никаких 
признаков использования пилотом радиолокатора.

12.50. «У-230» всплыла.