ускоренными темпами заканчивалось создание новых зенитных пулеметов для 
подводных лодок – 20-миллиметрового спаренного и счетверенного, 
37-миллиметрового спаренного и сверхтяжелого. К концу июня ожидалось получение 
новых зажигательных бризантных боеприпасов, известных как «гексогенные снаряды».
 Была еще «Афродита» – баллон с кусочками металлической фольги, который, 
выпущенный ночью на поверхность, путал противника и его радиолокационные 
станции, а также буй «Тетис», также предназначенный для введения в заблуждение 
радиолокационных станций противника. А конструкторы в Бланкенбурге, что в горах 
Гарца, в тесном контакте с опытными командирами-подводниками работали над 
созданием быстроходных лодок серии XXI и XXIII.

Эти лодки, призванные возвестить фундаментальные перемены в подводной войне, 
ожидались вступлением в строй не раньше конца 1944 года, но знание того, что 
они строятся и что «морские волки» станут снова необнаружимыми с воздуха и 
трудно обнаружимыми в подводном положении, значительно умеряло у подводников 
внутреннее напряжение и чувство беспомощности перед постоянно довлеющей 
опасностью. Напряжение действовало и на каждого подводника, и на тех, кто 
посылал лодки в бой против конвоев противника, к которым почти невозможно 
становилось приблизиться. Каково было командирам и командам выходить в море со 
скудными знаниями о техническом вооружении противника?

На атлантических базах командиры флотилий – все опытные подводники, прошедшие 
школу подводной войны, – должны были давать советы командирам по тактическим 
вопросам. Но то ли правильно было советовать оставаться в надводном положении и 
вступать в бой с самолетами противника, то ли сразу нырять на глубину? Какими 
словами они должны были напутствовать уходящую на позицию лодку – «успехов и 
хорошей охоты»? Но эти слова почти лишились смысла.

Наибольшее напряжение, которое испытывали командиры и их команды – это 
напряжение от неунимавшихся сомнений. Вкрадчивый голос сомнений старался 
вселить неуверенность в тихие часы ночных вахт. Им, командирам, нужно было идти 
вперед, демонстрировать свое бесстрашие и служить примером своим товарищам. Ими 
двигала гордость – и, может быть, скрытый стыд за то, что они испытывают страх. 
Но у них было и вдохновлявшее их чувство чести и ответственность за поддержание 
морального духа команд.

Потом пришел май 1943 года – и с ним беда. Хотя в этом месяце Британия потеряла 
пятьдесят судов общим водоизмещением в 265 000 тонн, что составило четверть 
мартовских потерь, более впечатляющим фактом явилась гибель тридцати восьми 
лодок – устрашающая цена. Гром, давно со страхом ожидавшийся, в конце концов 
грянул. Цифра тридцать восемь составляла более тридцати процентов лодок, в 
среднем находящихся постоянно в море и значительно превышала количество 
ежемесячно вступавших в строй. Это означало, что Германия лишилась более двух 
тысяч высоко подготовленных офицеров, старшин и матросов, и многих из них – 
навечно. Хуже того: не было найдено никакого ответа этой катастрофе, никто не 
знал, почему одна лодка за другой переставали отвечать на сигналы штаб-квартиры.


Специалисты на базах флотилий бились над причинами массовой гибели лодок. 
Катастрофу такого масштаба трудно был в течение долгого времени сохранить в 
секрете, и с базы на базу поползли зловещие слухи.

На совещаниях, которые время от времени устраивал в Анже командующий западной 
группировкой подводных лодок капитан 1 ранга Резинг, не делалось никаких 
попыток к сокрытию правды. Здесь собирались командиры флотилий – кавалеры 
Рыцарского Креста с дубовыми листьями прежних лет. Присутствовали Винтер и 
Леманн-Вилленброк из 1-ой и 9-ой флотилий из Бреста, Кальс и Кунке из 2-ой и 
10-ой флотилий из Лорьяна, Золер и Эммерманн из 7-ой и 6-ой флотилий из Ла-Боля,
 Цапп 3-ей флотилии из Ла-Рошеля, Шольц из 12-ой флотилии из Бордо.

Они приезжали, чтобы обменяться мнениями и опытом, поделиться печалями, 
спросить друг друга: «Сколько вы потеряли?.. А вы?..» Такие люди привыкли к 
ясному мышлению и быстрым решениям, но теперь они были ничем не мудрее тех, кто 
сидел в берлинском штабе.

Штаб-квартира подводного флота в отеле на Штайнплатц являлась местом постоянных 
дебатов и размышлений. Следует ли лодкам проходить Бискайский залив группами, 
создавая собственный заградительный барьер против самолетов? Новые зенитные 
вооружения будут готовы не ранее чем через два-четыре месяца. Может быть, лучше 
вывести все лодки из Северной Атлантики на это время? Нет, это невозможно, 
потому что бункеры для подводных лодок вмещают только 110 единиц, а лодка, 
оставшаяся вне бункера, скоро будет разбита бомбардировщиками в пух и прах. 
Немцы уже видели, что «ковровые бомбометания» сделали с городами Сен-Назер и 
Лорьян, хотя лодки в бункерах остались вполне невредимыми.[102 - Ни одна из 
лодок не была разрушена в результате бомбардировок баз во Франции, хотя для 
этого временами отряжались значительные силы. В то же время имелись тяжелые 
потери у бомбардировочной авиации и среди французского гражданского населения в 
районе бомбардировочных объектов.] Прекращение нападений на конвои высвободило 
бы авиацию противника для бомбардировок немецких городов, как это уже было с 
базами подводных лодок. За двадцать минут они могли бы сровнять город с землей.