можно считать оправданными. Но так же очевидно и то, что подобное поведение 
неизбежно вызывало дополнительные проблемы в командных инстанциях коалиции – 
ведь, в конце концов, Роммель должен был подчиняться Бастико и итальянскому 
Верховному командованию.

После того как Роммель начал свое контрнаступление, я, находясь в Риме, 
проинформировал о нем Кавальеро. Возможность еще одного поражения привела его в 
состояние необычайного возбуждения, и, последовав моему предложению, 22 января 
он вылетел со мной в Африку. Однако он не сразу встретился с Роммелем, а 
сначала, пока я решал проблемы люфтваффе и служб снабжения, отправился в 
итальянский штаб.

В январе 1942 года у нас было очень ясное представление о численности, 
диспозиции и боевых качествах британских войск. Я заверил Кавальеро, что 
наступление Роммеля, даже если бы противнику удалось его остановить, не 
являлось слишком рискованным. Распределение британских сил на фронте и явный 
дефицит ресурсов с их стороны оправдывали операцию, которая могла привести к 
захвату Бенгази, что, в свою очередь, могло бы обеспечить нам надежность 
снабжения и тыловых коммуникаций. После долгих споров совещание с итальянцами 
закончилось тем, что они согласились на наступление с ограниченными целями. Тот 
факт, что в этих дискуссиях я играл примиряющую роль, вовсе не означает, как 
мне приходилось читать после войны, что я выступал против операции. Кавальеро в 
своем дневнике это подтверждает. Итальянское Верховное командование не хотело 
больше рисковать, чувствуя, что ему не следует покровительствовать действиям, 
которые могут привести к новым поражениям.

Несмотря на то что на совещании удалось прийти к соглашению, я знал, чего можно 
ждать от Роммеля.

Я предполагал, что, опьяненный успехом, он не остановится до тех пор, пока его 
не вынудит к этому сопротивление противника. И я оказался прав. Наступление, 
которое было начато нашими измотанными войсками с поразительной энергией и 
которое было блестяще поддержано командованием ВВС в Африке, к 30 января 
привело нас к так называемой линии Эль-Газалы. Все лавры, положенные за этот 
успех, заслужил Роммель, в то время являвшийся непревзойденным мастером дерзких 
танковых рейдов.

При всей своей слабости германо-итальянские военно-воздушные силы в Африке 
превосходили британские ВВС. Немецкие истребители имели превосходство в воздухе 
над районами боевых действий. Ужас, который наводили на британцев «штукасы», 
был столь же силен, сколь и теплые чувства, которые испытывали по отношению к 
этим машинам наши военнослужащие. На меня, однако, произвела большое 
впечатление «иллюминация», которую устроили британские самолеты с помощью 
осветительных ракет над подходами к Бенгази. Ракет было столько, что казалось, 
будто в воздухе действует мощная группировка бомбардировочной авиации, и потому 
все передвижения в освещенной зоне были прекращены.

Я упоминаю об этом не имеющем большого значения случае просто потому, что он 
был уникальным в своем роде. Я сам доставил Кавальеро на совещание 23 января в 
моем «шторхе», поскольку это был единственный самолет, находившийся на 
взлетно-посадочной полосе аэродрома, а Кавальеро настаивал на том, чтобы я 
отправился вместе с ним. Совещание продолжалась дольше, чем было запланировано, 
так что обратно мы вылетели на закате, когда солнце уже тонуло во мраке где-то 
в районе Эль-Агейлы. Немецкий фельдмаршал, сидя за штурвалом самолета, 
пилотировал неприспособленную для ночных полетов машину над пустыней и вез в 
качестве пассажира итальянского маршала. Должен сообщить, что я без всяких 
происшествий доставил своего изрядно нервничавшего спутника прямо в руки 
подчиненных ему многочисленных генералов. К сожалению, я не обладаю достаточно 
развитым воображением для того, чтобы описать объятия и поцелуи после нашего 
приземления.

Когда контрнаступление Роммеля было остановлено на линии Эль-Газалы (это 
произошло в начале февраля 1942 года), германо-итальянские войска в 
Триполитании оказались примерно в том же положении, в котором находилась 
незадолго до этого британская 8-я армия в районе Бенгази. Продолжительность 
периода времени, в течение которого противник мог находиться в состоянии 
ошеломления после нашего успешного удара, зависела от того, как у него обстояли 
дела с пополнением и снабжением. Неблагоприятный для ведения активных боевых 
действий сезон заканчивался, а британские тылы все ближе подтягивались к боевым 
частям. Первым делом следовало привести в порядок гавани Бенгази и Дерны. Что 
касается Бенгази, то первые суда смогли разгрузиться там уже через несколько 
дней после того, как мы захватили этот порт. Нам очень повезло – немецкое 
военное имущество, находившееся на старых временных складах, оказалось 
нетронутым. Оно стало добавкой к тому, что доставлялось морем.

Несмотря на эту неожиданно благоприятную ситуацию, возникла настоятельная 
необходимость ускорить завершение подготовки к нанесению воздушного удара по 
Мальте. Ее затягивание ввиду положения в Африке заставляло меня нервничать, но 
в связи с нашими успехами я решил, что еще одна небольшая отсрочка оправдает 
себя.